Олег Долгов: голос может быть солнечным

Говорят участники фестиваля «Дыхание Байкала»

Олега Долгова называют ярчайшим представителем нового поколения российской вокальной школы. Его имя хорошо известно в музыкальных кругах благодаря активной концертной деятельности. Олег Долгов имеет огромный камерный и оперный репертуар. Воспитанник Центра оперного пения Галины Вишневской, артист Большого театра и театра «Новая опера», он участвовал во многих постановках. На фестивале «Дыхание Байкала» иркутяне слушали его в третьем действии оперы Верди «Аида», а в концертном исполнении «Риголетто» он блистательно спел партию герцога Мантуанского.

Это интервью с замечательным вокалистом из Москвы я записала незадолго до начала финального дня фестиваля: артисты уже надевали концертные пиджаки, готовясь выйти на сцену в «Риголетто». Поэтому разговор был довольно лаконичным.

— Олег, у вас настолько сильный и красивый голос, что он не мог не проявиться в раннем возрасте. Когда вы поняли, что ваша дальнейшая судьба будет связана с музыкой, с вокалом? Родители вас разглядели или подсказали учителя в музыкальной школе?

— Я родился и рос в Брянске, и у меня не было музыкальной школы, — я просто лет в восемь-девять начал заниматься в кружке в клубе, причем я рисовал, а не пел. И все же как-то раз спел своей руководительнице, хотел показать ей, как я это умею. И она сразу сказала: надо тебя ставить на концерты. Два года я пел, потом был довольно большой перерыв… Я тогда еще не планировал заниматься пением, у меня на первом месте была художественная школа, потом художественное училище, потом я поступал в Суриковский институт, не поступил… Лет в 19—20 я начал заниматься пением в вокальной студии, и педагог убедил меня: тебе надо поступать.

Меня взяли в Москву, в училище при консерватории, затем была уже сама консерватория… Так что при том, что я с детства знал, что голос у меня есть, судьба не сразу вывела меня на этот путь…

— То есть вы, человек разносторонний, чуть было не ушли в сторону изобразительного искусства?

— Да, и когда я уже учился в училище и в консерватории, мне еще поступало немало заказов, я много писал — в основном пейзажи и портреты.

— Сейчас вы так же служите двум музам?

— Сейчас времени на живопись нет, и, признаюсь, пока и желания нет.

— Это понятно — я представляю, насколько бурная у вас музыкальная жизнь, ничего удивительного, что времени на что-то другое уже не хватает. А кого вы считаете своими главными учителями в искусстве вокала?

— У меня было много педагогов. Хороший педагог Татьяна Дмитриевна Смирнова; в симфоническую капеллу «Россия», где я работаю с 1995 года (это основная моя работа), я попал в немалой степени благодаря ей, как и поступил в консерваторию. А там, в консерватории, был Евгений Гаврилович Кибкало, который тоже очень много мне дал. Правда, заканчивал я уже с другим педагогом, но с ним мы больше занимались не пением, а работой над образом, работой с ролью, с партиями.

— Как складывались ваши отношения с Большим театром, с «Новой оперой»?

— С «Новой оперой» у меня появились отношения только в нынешнем феврале, а в Большом театре я с 2008 года, три полных сезона. Там у меня были две большие работы — это «Иоланта» и «Царская невеста», очень красивые спектакли, что один, что другой, публика принимает их на ура.

— Фестивальная жизнь, Центр Галины Вишневской… По-хорошему, обо всем этом можно было бы поговорить подробнее.

— Да, были интересные фестивали — скажем, фестиваль в Баку, фестиваль Ростроповича… Кстати, как только меня взяли в Центр оперного пения Вишневской, меня сразу стали готовить к поездке на фестиваль Ростроповича. Мы готовили еврейский цикл Дмитрия Шостаковича, были занятия с самим Ростроповичем, — все это не забывается. Это было удивительное время, время интереснейшей работы с Галиной Вишневской и Мстиславом Ростроповичем…

— Вы прикоснулись к вокальной музыке Шостаковича, — она своим языком отличается от классической оперной, сложнее, современнее. Как ее воспринимают слушатели, как — исполнители?

— Музыка Шостаковича очень красивая, смелая; это опера «Игроки» по Достоевскому — такой гротескный спектакль; а «Большая молния» — вообще комический спектакль. Хотя в «Игроках», конечно, очень сложная партия для тенора — есть что играть, есть что петь, можно даже рассмешить зрителя. Очень необычный эффект она производит. И музыка — своего рода синтез жанров современной оперы и оперетты.

—Теноровый репертуар огромный — у вас наверняка есть что-то наиболее близкое душе, вашему дарованию. Кто это из композиторов?

— Ближе многих, конечно, Верди; я много работаю в капелле, и мы спели уже очень много опер Верди. Они для меня, для моего голоса, вокально удобны, Верди вообще очень вокальный композитор. Действительно, в «Аиде», в «Риголетто» — вокальная музыка потрясающая. Если голос справляется, можно многое показать, полностью раскрыться.

— Вы видите, что иркутская публика в восторге от фестиваля, от его участников. А вам участие в нем что-то дает?

— Конечно. Вообще у человека, который долго живет и работает в Москве, может сложиться впечатление, что там, в столице, лучшие театры, лучшие артисты, лучшие музыканты. Вообще Москва — это самое лучшее. Но когда разъезжаешь по городам России, понимаешь, что это абсолютно не так. Возьмем ваш город. Маэстро Лапиньш сделал такой замечательный оркестр — рука мастера здесь сразу чувствуется, оркестр звучит прекрасно. Он именно аккомпанирует, звучит мягко, слаженно, все друг друга слушают, певцов слушают. В Москве не всегда можно встретить оркестр такого уровня. Так что я считаю, что очень полезно ездить, и петь, и удивляться. И в поездках по городам России многое для себя открываешь и понимаешь, что нельзя зацикливаться на одних столицах — это далеко не вся Россия. А в ваш фестиваль я верю — он непременно будет продолжаться!

— Все знают трех знаменитых теноров Италии. А у вас есть кумир?

— Скорее не кумир, а эталон — это Лучано Паваротти. Я много слушал его, еще когда поступил в училище, слушал и не понимал, как так свободно может звучать голос, откуда этот солнечный теноровый звук? И теперь, когда я стал больше в этом понимать, я не хочу ему подражать, но я хочу добиться такого же свободного звучания, такого же яркого, красивого звука, как у Паваротти. Я до сих пор слушаю его, много в этом направлении работаю — стремясь к такому звучанию голоса как к эталону.

Записала Любовь Сухаревская, «Байкальские вести».

Фото автора.

На фото:  «Хочу добиться такого же звучания, как у Паваротти»