Губерния, округ, область

«Байкальские вести» открывают цикл публикаций, посвященных
80-летию образования Иркутской области в ее нынешних границах

Несмотря на существование в школьной программе так называемого регионального компонента, позволяющего включать в курс обучения часы, посвященные истории, географии и иногда экологии того или иного региона Российской Федерации, большинство жителей нашей страны достаточно четко знают основные вехи истории страны, чуть менее уверенно могут говорить и о мировой истории. Но лишь считанные единицы знают историю собственной малой родины — края или области, города, улицы. Есть, конечно, увлеченные краеведы, способные потрясти знаниями даже профессиональных историков, но погоды они не делают.

Иркутская область, разумеется, не исключение. Государственные образовательные стандарты и единый государственный экзамен, с одной стороны, дают надежду, что условный житель Калининграда и столь же условный житель Чукотки при случае смогут говорить о прошлом страны с одинаковой уверенностью. Но количество часов, отведенных на историю, остается столь скромным, что любой учитель отбросит «региональный компонент» за ненадобностью и сосредоточится вместе с учениками на подготовке к ЕГЭ. Стоит ли удивляться потом, что абитуриенты стремятся к более известным им столичным центрам науки, культуры и искусства, пренебрегая тем, что есть на родине, и о чем им никто никогда не рассказывал? Цикл публикаций, который мы открываем этой статьей, должен хотя бы отчасти заполнить пробелы.

Рожденная революцией

После того как по предложению генерал-губернатора Михаила Сперанского Сибирь была официально разделена на Западную и Восточную, Иркутск стал на некоторое время региональной «столицей», из которой пытались управлять, возможно, самой крупной «провинцией» Российской империи. С 1856 года иркутскому генерал-губернатору формально подчинялась огромная территория — от Енисейской губернии на западе до российских колоний в Северной Америке. Разумеется, большая часть этой территории была во всех смыслах пустым местом: без населения, без какой-либо инфраструктуры, без ясных и вдохновляющих перспектив.

Российской империи нужно было контролировать лишь реки (как основные транспортные артерии того времени) да иметь несколько военно-политических центров, чтобы удерживать эту часть страны. Из-за огромных расстояний и плохих дорог связь между западной, европейской, и восточной, сибирской, частями России была настолько слабой, что в Сибири вполне мог сформироваться отдельный этнос из местных уроженцев, отличавшийся как от русских, так и от коренных народов.

По-настоящему Россия пришла в Сибирь вместе с Транссибом. Первая перепись населения России, проведенная в 1897 году, дала следующие цифры: население Санкт-Петербурга составляло 1 млн 265 тыс. человек, Москвы — 1 млн 39 тыс., в Иркутске проживала 51 тыс. жителей. Чем дальше на восток, тем сильнее численность населения зависела от военного значения города: во Владивостоке проживало 29 тыс. (в основном связанных с армией и флотом), в Хабаровске —13 тыс., в Чите — 12 тыс., в далеком от всех границ Якутске — всего 7 тыс.

К 1904 году население Сибири резко выросло: в Иркутске набралось 75,6 тыс. жителей, в Красноярске — 46,9 тыс. В ряды крупных городов выдвинулся Благовещенск — 40,4 тыс. жителей. Даже в отдаленных местностях Забайкалья произошел значительный прирост за счет миграции: в Чите проживало 39 тыс., а население Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) — 9,5 тыс.

Русско-японская война и революция 1905—1907 годов в очередной раз вызвали искусственный «демографический всплеск»: к 1908 году население Иркутска достигло 120 тыс. человек. Столица Восточной Сибири опередила Томск и на какое-то время стала самым большим городом в Сибири. Красноярск на ту же дату населяло 62 тыс. человек, Владивосток (1910 год) — 120 тыс. В Верхнеудинске, по подсчетам 1908 года, проживало до 20 тысяч человек, в Чите — более 57 тыс.

После революции 1917 года прошли многие годы, прежде чем в Восточной Сибири установилась хоть какая-то стабильная власть. Советская власть наводила порядок вооруженной рукой и перекраивала под свои нужды административные карты, не считаясь ни с историческими связями между губернскими и уездными центрами, ни с уже сформированной экономической специализацией территорий. Постановлением ВЦИК РСФСР от 25 мая 1926 года Иркутская губерния с площадью 843 тыс. квадратных километров и населением 690 тыс. человек была ликвидирована, на ее территории были сформированы Иркутский, Тулунский и Киренский округа. Все три округа входили в состав Сибирского края со столицей в Новосибирске — вместе с территориями бывших Алтайской, Енисейской, Новониколаевской, Омской и Томской губерний.

От НЭПа к первым пятилеткам

Иркутский округ занимал площадь 308 тыс. квадратных километров, на которых в восьми городах и поселках и 175 сельсоветах проживало 443 тыс. человек. Всего треть населения проживала в городах, что давало полное право оценивать округ как преимущественно сельскохозяйственный. Если современному жителю области показать карту тех времен, он едва ли узнает знакомые с детства очертания: значительная часть территории чуть севернее Иркутска и фрагмент между Черемхово и Заларями входили в состав Бурят-Монгольской автономии, Киренский округ был самостоятельной административной единицей, а Бодайбо и прилегающий район входили в состав Иркутского округа. Даже сегодня развитием региона с такой конфигурацией границ сложно было бы управлять, а в конце 1920-х это была практически неразрешимая задача.

В Москве, вероятно, помнили, что советская власть в Иркутске пала уже в первой половине 1918 года и была восстановлена только в начале 1920 года. При этом на всем пространстве от Красноярска до Иркутска проживали не только сторонники различных буржуазных и других небольшевистских политических партий, но и тысячи бывших военнослужащих и гражданских чинов колчаковской армии, отставших от отступающих частей и вынужденных осесть в Восточной Сибири в момент распада и ликвидации режима Верховного правителя.Ситуация была настолько сложной, что как минимум до лета 1920 года в органах ЧК продолжали работать меньшевики и эсеры. Первые выборы в местные советы прошли лишь в августе 1920 года при полном лишении права голоса всех непролетарских слоев населения.

Вооруженная борьба бывших колчаковцев и каппелевцев в Иркутской губернии началась осенью 1920 года и тянулась вплоть до самого конца 1920-х. Унтер-офицер Донской был убит в ноябре 1923 года, фельдфебель Чернов сдался властям в 1924 году, Развозжаев продолжал нападения на советские органы до 1926 года. Подпоручик Кочкин, ставший последним в списке, был убит при нападении на обоз с оружием уже в июле 1929 года.

Большевики прекрасно знали, как лишить сопротивление опоры в массах: уже 22 февраля 1920 года в Иркутской губернии были запрещены все партийные газеты за исключением меньшевистской газеты «Набат». После выборов в городской совет Иркутска 7—11 августа 1920 года, в ходе которых большевики получили 73 тыс. голосов, а меньшевики всего 646, меньшевистские партийные органы в Иркутской губернии самораспустились и в идеологическом поле наступила полная монополия большевиков.

Будни двадцатых

В 1921 году в Иркутске издавались три партийные газеты — «Власть труда» (8000 экз.), «Красный стрелок» и «Красный пахарь»; на территории губернии выходили еще три газеты с суммарным тиражом 5400 экз. Для огромной территории — с учетом дефицита бумаги, отсутствия других средств агитации и наличия транспортных проблем — это была капля в море. К концу 1920-х «Власть труда», оставшаяся к тому времени единственным изданием в губернии, добилась больших успехов: газета стабильно выходила несколько раз в неделю, ее тираж превысил 20 тыс. экземпляров. В 1929 году при прямом участии сети рабочих и сельских корреспондентов газеты (которых насчитывалось не менее тысячи человек), созданных сотрудниками «Власти труда» литературных и газетных кружков в Иркутском округе издавалось более двухсот стенных газет — в первую очередь на государственных предприятиях, в советских и партийных учреждениях и учебных заведениях. Но даже эти издания не охватывали все население, тем более настроенное антисоветски: люди, лишенные избирательных прав, составляли значительную прослойку — по данным на 5 января 1929 года, таких насчитывалось 16 559 человек.

Система школьного образования в конце 1920-х годов еще не сформировалась до конца. По данным окружных властей, к началу 1930-х в Иркутском округе насчитывалось 40 тыс. учащихся школ, в том числе 12 тыс. — в самом Иркутске. Могло быть и больше, но действовали и постоянно усиливались ограничения по набору детей из непролетарских слоев: в 1927/28 учебном году детей рабочих было 24 процента, в 1928/29 году — уже 49 процентов. Несмотря на увеличение расходов на образование в два раза (с 1,3 млн рублей в 1927 году до 2,6 млн в 1929 году), для обучения детей из семей бедноты и батраков пришлось создавать специальный фонд помощи. В некоторых городах школы не имели собственных помещений, перегрузка классов в четыре раза никого не удивляла. Учеба продолжалась далеко не полный учебный год: в городах — 215 дней, в деревнях — 145—155 дней, и, как правило, учеба прекращалась зимой из-за отсутствия топлива.

В своих странных границах округ просуществовал до июня 1930 года, после чего был создан Восточно-Сибирский край со столицей в Иркутске, но в границах от восточных районов современного Красноярского края до Читинской области. В состав края входила и территория современной Республики Бурятия, хотя до этого разделенная на несколько фрагментов Бурят-Монгольская АССР не входила даже в состав Сибирского края.

Арнольд Ларионов, «Байкальские вести»

Продолжение следует.