Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Афганский след

08 декабря, 2011

 

 

 

Интернациональная помощь, ограниченный контингент, душманы… Многие считают, что ввод советских войск в декабре 1979-го и попытка навязать «передовой строй» спровоцировали войну, которая продолжается у южных рубежей бывшего СССР более тридцати лет: примерно десять — с присутствием советских войск, затем, в 90-е годы, — кровавая междоусобица афганских группировок и последнее десятилетие, с осени 2001-го, в Афганистане дислоцированы войска США и их союзников.

В свою очередь, афганский поход ускорил перестройку и в конечном счете распад Советского Союза. Сейчас, когда афганская тема обрела даже не второе, а уже третье дыхание, важно не наступить на старые грабли, не забывать уроки, оплаченные так дорого.

Перед отправкой в Афганистан подполковник Геннадий Урнев служил в Нижнеудинске начальником политотдела дивизии. Затем, в 1986—1988 годах, работал советником начальника политотдела 18-й пехотной дивизии афганской армии, дислоцированной в Герате — на северо-западе страны, у границы с Ираном. За период службы в Демократической Республике Афганистан (ДРА) награжден советским орденом Красной Звезды, афганским орденом Звезды третьей степени, двумя медалями ДРА.

В отличие от военнослужащих нашей армии, советники, прикомандированные к правительственным войскам (особенно политические советники), много ездили по стране и общались с местным населением. В этом отношении Геннадию Урневу нет равных в Иркутской области.

Сегодня полковник запаса, а в 1990—1998 годах заместитель военного комиссара Иркутской области, вспоминает о событиях тех лет. Первая наша беседа с Геннадием Урневым состоялась более десяти лет назад, в октябре 2001 года, когда, после терактов в Америке, Запад приступил к военной операции против режима Талибан. Теперь воспоминания того времени, опубликованные в иркутской газете «Честное слово», существенно дополнены.

 

Братья по оружию

— Геннадий Анатольевич, с кем вы служили в Афганистане?

— Начальником политотдела дивизии был полковник Амир. Он десять месяцев проучился у нас в Одессе на курсах, в ходе боевых действий четыре раза был ранен. Другой офицер правительственных войск, с которым я постоянно работал? — полковник Феда, начальник особого отдела дивизии, подчиненного афганской службе безопасности ХАД. Оба прекрасно говорили по-русски. Через год Амира перевели с моей помощью в Кабул на должность начальника отдела партийного учета политуправления афганской армии. Новым начальником политотдела стал полковник Тауз, выпускник Военно-политической академии имени В.И.Ленина в Москве, которую я закончил в 1981 году.

Коллектив наших советников в гератской дивизии составлял 62 человека — 32 офицера и 30 солдат. Но в городке жили и наши советники 4-й танковой бригады афганских войск, тоже дислоцированной под Гератом, советники из КГБ, МВД, партийные, комсомольские… Разные были люди. Партийный советник вообще ходил под окнами и подслушивал, кто чем занимается, а потом рапортовал нашему послу в Кабуле. Позже его от нас убрали, и партийным советником прибыл второй секретарь Алтайского крайкома КПСС — прекрасный, достойный человек.

Воевали только мы, армейские советники, а остальные сидели в городке. Например, эмвэдэшник докладывает, что, по данным его осведомителей, в таком-то кишлаке появились душманы. Пока информация дойдет наверх, пока вызовут самолеты, так бомбы падают на кишлак, где душманов давно нет. Дело в том, что КГБ и МВД опирались на местных агентов, которые старались больше заработать. Правильную информацию давали только офицеры Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба и радиотехнической разведки.

Ближайшие к Герату советские войска находились в тридцати километрах. Это были два полка на дороге в авиабазу Шинданд. Там располагались группировка военно-воздушных сил и штаб 5-й гвардейской мотострелковой дивизии, охранявшей дорогу от Шинданда до Кушки.

— Кто они, солдаты 18-й дивизии ДРА?

— Кого поймают из числа простых крестьян в ближайших кишлаках и в Герате. Призыв по-афгански проводился так: войска окружают кишлак и всех мужчин от 18 до 50 лет забирают в учебный полк дивизии. Там они месяц обучаются под охраной военнослужащих, во время первых же боевых действий разбегаются, и все начинается сначала. Более или менее надежным был только офицерский состав, остальных, за редким исключением, держали на страхе.

Дивизия состояла из трех мотострелковых, танкового, артиллерийского и учебного полков, зенитного дивизиона и обслуживающих подразделений. По штату у нас было около семи тысяч солдат и еще примерно десять тысяч душманов, которые перешли на сторону государства. Они считались штатным подразделением дивизии (хотя носили обычную, гражданскую, одежду), а располагались вокруг Герата и даже в районе Колайи-Нау, у советской границы. У них были очень сильны племенные влияния: например, командир батальона — он же вождь маленького племени. Мы им поставляли оружие, деньги, боеприпасы. Скажем, они представляют список из пятисот человек, но как-то мы пытались их построить — набрали человек пятьдесят. Нам сказали, что остальные несут службу на постах. Когда мы их пытались брать на боевые действия, они занимались только грабежом в своих кишлаках и были не управляемы своими командирами.

— Каким оружием воевали?

— Нашим. Танки Т-62. Современного ничего не было. Правда, 76-миллиметровые горные гаубицы я увидел впервые. Были 76-миллиметровые пушки времен Отечественной войны. Автоматы и пулеметы тоже наши. Оружия там всякого — хоть отбавляй. На трофейном складе — от автоматов ППШ и маузеров до современного оружия. Мы еще до ввода войск поставляли в Афганистан много оружия и боеприпасов в рамках военно-технического сотрудничества. Еженедельно, по четвергам, у нас, советников, были учебные стрельбы с использованием всех видов стрелкового оружия, включая трофейное — зарубежного производства.

 

В «туристической поездке»

— Чаще говорят об армейских буднях, намного реже — о том, как устроен быт советников...

— Советники-офицеры и обслуживающие советников советские солдаты  (водители, ординарцы, связисты) ходили в форме афганской армии, документы у нас забрали сразу после прибытия в Кабул. Продукты, медикаменты,  гражданскую одежду покупали за свой счет, сами готовили себе еду. Закупка продуктов велась организованно — раз в месяц отправляли продовольственную команду в Кабул, там был специальный магазин военторга для советников. Продукты разнообразные, о многих мы в Союзе даже  не слышали — например, сухая колбаса, заливные языки в банках.

Советник-офицер ежемесячно получал около 1000 инвалютных рублей (чеков) — втрое больше, чем офицеры наших войск, дислоцированных тогда в Афганистане. Солдаты, служившие вместе с советниками, получали по 500 инвалютных рублей. Но и риска находиться среди афганцев было, конечно,  больше, чем среди своих. Правда, в Союзе офицерам основного контингента Советской армии за время службы в Афгане начислялся двойной оклад, были и другие льготы, а советникам кроме чеков полагался только обычный оклад. Но они не могли получить начисленные в Союзе деньги до возвращения из Афганистана, а советники могли. По желанию можно было официально обменять часть своего оклада на афгани, чтобы кроме основных закупок продовольствия каждый мог еще что-то купить и у местного населения. Опять же питание для офицеров и солдат контингента наших войск, в отличие от советников, было бесплатным.

Жили мы в городке на окраине Герата, построенном раньше немцами для строителей дороги Кушка — Герат — Кандагар. Это двухэтажные домики, наподобие таун-хаусов, из местного, крепкого, как камень, кирпича. В домике три комнаты, кухня, туалет. Каждому советнику полагалось по комнате, ее площадь зависела от его должности. Охраняла наш городок рота солдат из афганской дивизии.

Когда не было боевых действий, рабочий день у нас продолжался с 8 до 17 часов. Четверг был предвыходным, пятница (джума), согласно мусульманским традициям, выходным, а суббота и воскресенье — рабочими днями. Климат там непростой: летом жара до 50 градусов, и за два года моей службы ни разу не было дождя. Советникам и специалистам разрешалось брать в Афганистан жен. Но я был там один, так как младшему сыну, когда я уехал в Афганистан, было всего четыре месяца. Через год пребывания в Афганистане предоставлялся двухмесячный отпуск в Союз.

На боевые действия ходили в составе 18-й пехотной дивизии армии ДРА, каждый советник со своей частью, тоже в афганской форме. Бронежилетов ни у кого не было. Никогда не выпивали перед боем или во время боя. Только после.

Меня к работе советника не готовили, в Афганистан я попал внезапно, через две недели после получения приказа, и местного языка не знал. Правда, большинство афганцев, включая командиров низшего звена, говорили по-русски, а в каждом полку и управлении дивизии были переводчики. Кроме того, по национальности большинство солдат дивизии были таджиками или узбеками. Они говорят на одном языке с нашими узбеками и таджиками, имеют родственников по обе стороны границы.

— Как отнеслись к вашей службе в Афганистане родные и близкие? Отговаривали, переживали?

— Тогда в Советском Союзе, в Сибири было мало информации об афганских событиях, о том, что там война. И в письмах домой я никогда не писал о боевых действиях. Зачем им знать и переживать? Для них у меня была «туристическая поездка».

— О друзьях-товарищах: кого из советников помните, с кем встречались после Афганистана?

— В коллективе военных советников 18-й дивизии были офицеры в основном из западных округов СССР. Я оказался в числе первых, кого отправили в Афган из Забайкальского военного округа. Правда, был подполковник Сергей Николаевич Трезнов — советник командира танкового батальона, он родом из Ангарска, куда вместе с женой и вернулся из Украины после развала СССР.

Старшим из советников 18-й дивизии был полковник Николай Мефодьевич Петрика, родом из Молдавии. Позже он некоторое время был начальником генштаба вооруженных сил Молдовы, но за отказ воевать с Приднестровской республикой был уволен из молдавской армии и стал работать директором совхоза возле Измаила.

С другими советниками пути не пересекались, так как из Афганистана они вернулись в западные округа, а я приехал опять в ЗабВО.

 

Аллах не видит

— Известно, что афганцев, как этнического понятия, как народа, не существует…

— Большая часть населения Афганистана — пуштуны, но на севере страны преобладают хазарейцы, узбеки, таджики. Под Гератом живут, в основном, узбеки и таджики. В Герате магазином японских радиотоваров (для нас тогда дефицитных) заведовал бывший начальник милиции Ташкента, который  еще в 20-х годах прошлого века, совершив ограбление, ушел с деньгами в Афганистан. Его сыновья служили у нас в дивизии. Полковники Амир и Феда — пуштуны, командир дивизии — таджик, его дед встречался в Москве с Лениным.

— Ощущались ли межнациональные противоречия?

— Сильно ощущались — пуштуны не ставили остальных ни во что. Но было и другое: афганские офицеры не считают солдат за людей. Кроме того, среди офицеров тоже были противоречия. Амир, Феда и комдив служили еще при короле Захир-шахе, остальные пришли на службу при новой власти. Первые не признавали вторых и, уверен, найдут себе место при любом режиме. Те, кто служил еще при короле, имеют очень высокий статус и уважение в армии.

Другая особенность — разделение партийцев в армии ДРА. В Народно-демократической партии  Афганистана (НДПА) было две группировки — «Хальк» («народ») и «Парчам» («знамя»). В политотделе их было поровну. Халькисты — те моложе и беднее, а парчамисты — богаче, старше, выше по статусу. Те же Амир и Феда были парчамистами. С 1987 года, когда началась политика национального примирения, это разделение проявилось еще сильнее. В 1988 году в афганской армии вообще появилась многопартийность.

— То есть элиты и остальные жили в разных измерениях?

— Да. В столовой афганской дивизии младшим офицерам давали маленький кусочек мяса, старшим — побольше, а солдату — только чуть-чуть риса (для старослужащих — с подливкой).

Очень развито чинопочитание, причем переучить бесполезно. Подчиненные воспринимают это как само собой разумеющееся. Офицеры и сержанты били солдат, младшие офицеры — сержантов. Афганистан в то время жил в четырнадцатом столетии по мусульманскому календарю, и порядки у них оставались средневековыми, особенно в кишлаках.

В понимании большинства афганцев плохо, когда его соплеменник ест свинину или выпивает. Это несоблюдение Корана. Но полковник Амир ел все подряд. Комдив свинину не ел, но когда мы проводили на север большую автоколонну с продовольствием и ГСМ, то получили в виде пайка только сухари, лук и свиную тушенку. Комдив нос воротил, но голод не тетка. Мы ему говорим: «Залазь в бэтээр, Аллах не увидит». Залез, съел тушенку.

— Куда подевалась та афганская армия?

— Кто погиб, кто бежал в Советский Союз или Пакистан, некоторые воевали в Северном альянсе, у Ахмад-шаха Масуда. Например, генерал Дустум был командиром дивизии афганской армии и перешел на сторону душманов после вывода наших войск.  Кто-то даже ушел к талибам, они тоже уважают кадровых офицеров, прошедших обучение в советских вузах и под руководством наших советников.

Так говорил Марсель

— Какую работу выполняли вы как советник? Учили афганцев строить социализм?

— Учил организации партийно-политической работы, в том числе в условиях боевых действий. И сам учился. Оснащение в советской и афганской армии было одинаковым — такая же типография, такой же полевой клуб. Скажем, перед началом боевой операции показываем разведроте фильм «Неуловимые мстители» с синхронным переводом на дари. Потом говорим: «Видите, такая же гражданская война, как у вас. Вон даже девчонка как работает, а вы, мужики, так сможете?». После этого приводят «языков», приносят оружие.

Учили их жить, особенно с 1987 года, строить казармы, спать не на полу, а на кровати, пользоваться постельным бельем, есть за столом, и не руками, а вилкой и ложкой, не целовать руки командирам, а обращаться по уставу. Не всегда это получалось: при нас делают как надо по уставу, а без нас снимают с кроватей простыни, наволочки и спят на полу одетыми...

Работал и с коллективом наших советников как замполит коллектива советников 18-й дивизии. Мы построили для личного состава дивизии столовые, учебный корпус, оснастили его как положено.

— Вы тогда считали, что все правильно, что победим?

— Задача советников была иной — передать свои знания и опыт офицерам армии ДРА, научить их работе с личным составом, обращению с оружием., рассказать как можно больше об СССР, чтобы у нас было меньше врагов среди населения Афганистана.

— И насколько успешно?

— Мы видели результаты: скажем, если раньше в афганской армии было распространено рукоприкладство, то хотя бы при нас офицеры и солдаты перестали это делать.

Афганский опыт важен и в этом отношении. В штате советских полков на территории Афганистана была должность заместителя командира полка по работе среди войск и населения противника, и мы, советники, были тесно связаны с этими замами. В 101-м мотострелковом полку 5-й мотострелковой дивизии Советской армии, который стоял недалеко от Герата, такую должность занимал подполковник Марсель Габитов (я учился вместе с ним в Академии имени В.И.Ленина). Для этой должности его специально готовили в Союзе в течение десяти месяцев. Марсель знал язык, обычаи афганцев и был, наверное, самым уважаемым советским офицером в провинции Герат. Без него не проходила ни одна операция: сперва он вел переговоры, и только если они не достигали результата, начинали говорить пушки.

В 1987 году, когда была объявлена политика национального примирения, Габитов со своим агитотрядом сделал намного больше для поднятия авторитета СССР и советских войск, чем вся 5-я мотострелковая дивизия с ее боевой мощью. Его опыт работы обобщал в передовых статьях журнал «Коммунист Вооруженных сил».

Жаль, что после окончания войны в Афганистане не был обобщен опыт таких офицеров и подразделений. Все специалисты спецпропаганды, начиная с 7-го управления ГлавПУРа Советской армии и кончая специалистами по спецпропаганде армейских частей, были расформированы и уволены за ненадобностью.

После Афгана мы воевали в Чечне и Южной Осетии, и везде пропагандистская работа была, мягко говоря, неэффективной, а то ее и не было вовсе. Об этом ярко свидетельствовало освещение боевых действий в Южной Осетии — во всем мире Россию представили не как спасителя осетинского народа и солдат миротворческих сил, а как агрессора против миролюбивой Грузии.

 

Беседовал Юрий Пронин, «Байкальские вести».

Продолжение следует.

Фото из личного архива Геннадия Урнева:

На фото: Полковник Урнев. 2001 год;

Герат, январь 1987 года. Слева направо:
афганский полковник Амир, подполковник Геннадий Урнев,
подполковник Владимир Зайцев (советник начальника царандоя
— афганских внутренних войск — в провинции Герат);

1987 год. В 18-ю пехотную дивизию приехал афганский
премьер-министр Султан Али Кештманд (в середине, в очках);

Афганистан. Военный советник Геннадий Урнев
на учебных стрельбах


 

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии

Для добавления авторизуйтесь или зарегистрируйтесь.

Ирек Фатхелисламов 02 мая 2012, 21:31
— Геннадий Анатольевич,при Вас кто был начальником Главного политуправления Афганской армии? Меня интересует его ФИО.