Герой, не признанный властью

24 июня 1945 года на Красной площади столицы состоялся Парад Победы, в котором принимал участие и наш земляк, уроженец Нижнеудинска, Иркутской области, Николай Алексеевич Ковалев. Сводный полк 3-го Белорусского фронта вел маршал А.М. Василевский, а за ним в первом ряду полка левофланговым печатал шаг старший лейтенант штурмовой авиации Ковалев. Его можно увидеть в документальном фильме о знаменитом параде. Кто же он, участник исторического парада, и каковы его заслуги?

Николай Ковалев родился в 1921 году. Его отец, Алексей Ковалев, за активное участие в Первой русской революции был арестован и этапирован на сибирскую каторгу. Затем каторжник угодил в Александровский централ, Иркутской губернии, откуда бежал и устроился в Нижнеудинское депо. Он женился на сибирячке Агафье; их сын подростком поступил в местное фабрично-заводское училище (ФЗУ).

Трудовая жизнь Николая Алексеевича оборвалась с началом Великой Отечественной войны. Токарь высшего разряда, стахановец, выдававший в депо пятьсот процентов выработки, он имел бронь, но добился ее снятия и получил направление в Черемховскую учебную эскадрилью гражданского воздушного флота (ГВФ). Из Черемхова – в Чебоксары на курсы ночных пилотов военно-авиационной школы. Сбылась детская мечта стать летчиком. Пытливый ум и настойчивость помогли Ковалеву изучить летное дело на таком же высоком уровне, что и рабочую профессию станочника.

С июля 1943 года младший лейтенант Ковалев летал на биплане У-2, доставляя на линию фронта штабных работников и корреспонденцию, но рвался на передовую. В июне 1944 года с Витебско-Оршанских наступательных действий началась грандиозная операция «Багратион» по освобождению Белоруссии. Здесь для прорыва группы немецких армий группы «Центр» в направлении Минска и Каунаса было сосредоточено четыре армии 3-го Белорусского фронта. Наконец, молодой летчик оказался в составе 956-го штурмового полка 1-й воздушной армии. Учебные и боевые вылеты на штурмовике Ил-2 проходили в штатном режиме, пока однажды эскадрилья не оказалась в тяжелейшей обстановке.  

В тот памятный день 26 июня 1944 года эскадрилья полка получила задание разбомбить железнодорожный узел Солы, расположенный в 120 километрах севернее Минска. На подлете к станции эскадрилью из четырнадцати бомбардировщиков встретил мощный заградительный огонь. Не прорваться. Комэск принял решение разбить подходные пути к станции, закупорив ее. Отбомбившись, эскадрилья вернулась на аэродром, где пополнила запасы вооружения и вторым заходом обрушила бомбовый удар на зенитные батареи противника. Штурмовики вновь возвратились на базу для пополнения горючего, авиабомб, реактивных снарядов и вылетели для нанесения окончательного удара по объекту. Эскадрилья в воздухе, но истребители прикрытия, которые должны были вылететь с соседнего аэродрома, не подлетели вовремя, и тяжелые бомбардировщики могли стать легкой добычей вражеских истребителей, имеющих большое преимущество в скорости и маневренности.

Так и случилось, когда крестоносцы ринулись на ведущий Ил, сосредоточив на нем весь огонь. На глазах эскадрильи командирский самолет взорвался в воздухе. Осталось тринадцать экипажей, обреченных на уничтожение. Внизу – вражеская территория, в небе – немецкие стервятники, заходящие на второй атакующий круг. Кто следующий за сбитым командиром? Строй распался. Каждый самолет становился мишенью, словно для стрелка в учебном тире.

– Я младший лейтенант Ковалев! Мой бортовой номер такой-то, – раздался уверенный голос в наушниках растерявшихся летчиков. – Принимаю командование на себя!

– Ковалев? Тот мальчишка, который совсем недавно приступил к боевым полетам? – мелькали у летчиков беспорядочные мысли.

– Все за мной, – поступила команда «мальчишки». – Встаем в карусель!

– Карусель? Ну, это уже что-то, – прикидывали для себя старшие по званию и опыту летчики, вставая в строй за младшим.

Карусель ощетинилась пулеметами стрелков-радистов, имевших широкую зону поражения. Летчики также управляли двумя спаренными пушками и двумя пулеметами, установленными в крыльях самолета. Завязался воздушный бой, но теперь фокке-вульфы не могли подступиться к боевому кругу. Они сами из охотников превратились в мишени и отбыли ни с чем. Николай повел эскадрилью на Солы, устроив на станции море огня из шести разгромленных эшелонов, ряда складов, автомашин и остального, что там находилось. Создано пять крупных очагов пожаров, в некоторых из них оглушительно рвались боеприпасы, рассеяны и частично уничтожены скопления вражеских частей. Наземным войскам облегчен путь на Минск. За проявленное мужество, мастерское ведение воздушного боя и успешное выполнение боевого задания Николай Ковалев вскоре был назначен командиром звена.

В начале июля войска всех трех Белорусских фронтов сходящимися ударами устроили противнику Минский котел, в котором была ликвидирована стотысячная группировка оккупантов. Ставка Верховного командования поставила задачу овладеть Каунасом и выйти к границам Восточной Пруссии, с которых открывалась территория Германии. Немецкое командование принимало все усилия для сохранения Каунасского укрепленного района, где шоссейные, железнодорожные и речные маршруты позволяли маневрировать резервами в любом направлении.

К августу советские части вышли к рекам Нерис и Неману, на слиянии которых стоял Каунас. Развернулись затяжные наступательные действия. В этой обстановке 956-й авиаполк получил задание разбомбить в Каунасе речную переправу, по которой осуществлялось снабжение немецких войск из глубины Германии. Выполнение этой сложной задачи было поручено звену Ковалева. Задача поставлена, но как ее выполнить, если противник охраняет переправу как зеницу ока? Потери были большие, в ходе последних операций 1-я воздушная армия потеряла 62 самолета. Настроение у летного состава, вылетавшего на задание, тяжелое.

Ковалев повел эскадрилью ясным, погожим днем на высоте до пяти километров, показывая, что штурмовики идут на какую-то дальнюю цель, минуя Каунас. Мощный гул тяжелых машин разносился на сотню километров. Немецкие зенитчики переводили прицелы на предельную высоту, но интенсивного огня не открывали, зная о поразительной живучести русских штурмовиков, выдерживавших очереди крупнокалиберных пулеметов и даже прямые попадания зенитных снарядов. Бывало, что вернувшиеся из боевого полета штурмовики напоминали решето. Шестерка самолетов спокойно летела по своему «дальнему маршруту», а Ковалев тем временем выбирал точный момент для задуманного маневра. И вот он наступил, когда медлить было нельзя.

– Внимание всем! Делай как я! – штурвал резко подан от себя, и ведущий штурмовик с ревом устремился в пике. На переправу! Оцепенение и ужас овладевали зенитчиками, на которых летели страшные громадины, изрыгавшие шквал пушечно-пулеметных очередей и пусков реактивных снарядов. Зенитчики оторопели. Куда стрелять, если прицелы настроены на высоту, а штурмовики уже над головой? Выровняв полет перед самой землей, они грозным строем пронеслись над береговым дорожным полотном, устроив ковровое бомбометание по скоплениям танковых колонн, техники и живой силы. Враг понес максимально возможные потери, уничтожена крупная база, потоплены баржи, переправа прекратила существование. Эскадрилья без потерь возвратилась на аэродром.

Затем, в августе 1944 года, шли тяжелые бои по взлому Восточно-Прусской оборонительной линии. Противник не только отчаянно защищался, но и наносил ответные контрудары. Город Вилкавишкис переходил из рук в руки. Под поселком Расейняй были окружены две наши танковые бригады и два стрелковых полка, которые пришлось освобождать из котла силами 5-й танковой и 1-й воздушной армий. В этих боях отличилось звено Николая Ковалева. На разгром немецкой группировки в Восточной Пруссии Красной армии потребовалось более полугода, а Кенигсберг, город-крепость, имеющий невероятную прочность оборонительных сооружений и три кольца обороны, считался неприступным. Здесь Гитлер готовился повторить «русский Сталинград», но уже в свою пользу.

Очередное задание, полученное Ковалевым, было вызвано упорным сопротивлением противника по всему фронту, и опять оно было из ряда вон выходящим, с которым лучше других мог справиться он, мастер смелых, непредсказуемых действий и воздушных маневров. Советскому командованию потребовались разведывательные данные о глубоко эшелонированной обороне противника, для чего решили направить за линию фронта штурмовик в качестве самолета-разведчика. Расчет был простым – немцам и в голову не придет, что тяжелый и тихоходный бомбардировщик производит фотосъемку их позиций, а также ставка была сделана на чрезвычайную живучесть конструкции Ил-2. День операции был намеренно выбран на раннее утро восьмого ноября, когда в годовщину Великого Октября на фронте стояло затишье и немцы были рады наступившей передышке.  

Утро выдалось как на удачу, пасмурным и облачным. Николай вел самолет, оборудованный фотоаппаратурой, по маршруту, указываемому присланным из артиллерийской части офицером. Штурмовик то прятался в облаках, то выныривал из них над заданными позициями, где артиллерист производил съемки. Немцы, очнувшись ото сна, начали обстрел блуждающего самолета. Белые шапки от зенитных снарядов разрывались все ближе и ближе, штурмовик содрогался от прямых попаданий, шел низко, задевая верхушки деревьев, но все же был подбит при подлете к нейтральной полосе уже после выполнения задания. Мотор заглох. Это был единственный случай, когда за два военных года самолет аса-сибиряка получил в воздухе столь серьезное повреждение. За машины ведомых звеньев или эскадрилий он тоже нес ответственность как за свою. Потери в них были минимальны, поэтому летчики полка старались попасть в его звено.

На этот раз самолет-разведчик совершил жесткую посадку на поле между позициями советских и немецких войск, протащился по земле сотню метров и замер. Правое крыло было оторвано. Раненого артиллериста Николай, сам с глубоким рассечением щеки, выволок из кабины и передал подбежавшим пехотинцам. В штабном блиндаже стрелкового батальона комбат дал ему в качестве обезболивающего средства алюминиевую кружку спирта, и медсестра зашила разорванную щеку. Ценнейшие фотоснимки переданы командованию. Через пару дней подлеченного летчика доставили в родной полк, где его уже считали погибшим. В летной книжке Ковалева появилась запись: «8 ноября 1944 – вновь родился».

При штурме Кенигсберга в апреле 1945 года Илы 956-го полка выполняли по три-четыре вылета в день для подавления вражеских опорных пунктов. Артиллерия и авиация в течение четырех дней рушили долговременные оборонительные сооружения крепости, а затем неприступный Кенигсберг пал за три дня. Треть гарнизона была уничтожена, остальная стотысячная группировка выкинула белый флаг. Комендант гарнизона генерал фон Ляш был приговорен Гитлером к смертной казни, но он уже находился в спасительном плену. Вместо немецкого Сталинграда вермахт получил Калининград, отошедший к СССР. Германия лишилась главного оплота на Востоке, а старший лейтенант Ковалев получил медаль «За взятие Кенигсберга».

Только за время Восточно-Прусской операции сибиряк лично повредил и уничтожил 40 грузовых автомашин противника, 17 цистерн с горючим, 11 самоходок и танк, подавил огонь двенадцати зенитных батарей; им взорвано девять складов с техникой и боеприпасами, создано 25 крупных очагов пожаров и уничтожено свыше шестисот немецких солдат и офицеров.

Последний боевой вылет Николай Ковалев выполнил 8 мая, накануне долгожданного Дня Победы. За всю войну он совершил 1833 вылета, начиная с У-2, из них 107 боевых на штурмовике Ил-2, в том числе 60 – в качестве командира звена или эскадрильи. За ратные подвиги Николай Алексеевич награжден пятью боевыми орденами, многими медалями, получил восемнадцать благодарностей, в том числе от Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина, командования 1-й воздушной армии, 311-й авиационной дивизии и командиров наземных войск. Он стал единственным из военнослужащих Иркутской области, кто награжден двумя орденами Александра Невского, вручаемыми командному составу Красной армии за выдающиеся заслуги в организации и руководстве боевыми операциями и достигнутые успехи в боях за Родину.

Командир 956-го штурмового авиационного полка майор Иван Демин и командир 311-й штурмовой дивизии, Герой Советского Союза гвардии полковник Кирилл Заклепа, которые лучше других знали, кто достоин самой высокой воинской награды, в августе 1945 года представили заместителя командира эскадрильи старшего лейтенанта Николая Ковалева к присвоению звания Героя Советского Союза. Однако наградной лист не был утвержден командующим 1-й воздушной армией, так как, возможно, с окончанием военных действий был прекращен прием документов на награждение участников Великой Отечественной войны. Или по элементарному недосмотру. За последнее предположение говорит отсутствие на наградном листе решения командующего 1-й армией об отказе, то есть оно могло быть попросту не рассмотрено.

Воинские подвиги сибирского летчика настолько значимы и очевидны, что ходатайства о присвоении ему заслуженного звания продолжались на протяжении всех последующих семидесяти пяти лет после окончания войны. Их наберется добрый десяток, а в 1995 году, к пятидесятилетию Победы, командующий войсками Забайкальского военного округа (ЗабВО) генерал-полковник Валерий Третьяков направил наградной лист на присвоение Николаю Ковалеву звания Героя Российской Федерации. Ответ из Министерства обороны был предельно лаконичен: «Комиссия по госнаградам рассматривает только нереализованные представления к званию Героя Советского Союза периода войны». При этом не указано, на каком основании комиссия рассматривает только представления военного периода.

Министерство не приняло во внимание приказ Народного комиссара обороны И. Сталина от 1 сентября 1943 года, по которому предписывалось представлять к высшей правительственной награде летчиков штурмовой авиации за 80 успешных боевых вылетов, тогда как у Ковалева их было 107. Если следовать логике Минобороны, тогда как расценить присвоение в 1993 году звания Героя РФ летчице-штурмовику Лидии Шулакиной, имевшей 36 боевых вылетов и не имевшей нереализованного представления в годы войны? Известны другие факты, когда аналогичным образом были удостоены высшего воинского звания снайпер М. Пассар, генерал М. Лукин, летчики И. Быков и В. Кротевич, командир реактивной батареи И. Флеров. Список можно было бы продолжить. Складывается странная картина, когда для одних принимается положительное решение, а для других – нет.

В начале 2020 года, накануне 75-летия Великой Победы, мэр Нижнеудинска Александр Путов, мэр Иркутска Дмитрий Бердников и Иркутская городская дума обратились в администрацию президента России с ходатайствами о присвоении Н.А. Ковалеву (он скончался в декабре 2003 года) звания Героя Российской Федерации, на которые из Министерства обороны вновь пришли отказы в согласовании. Кадровики министерства мотивировали их тем, что в 1945 году представление о награждении Ковалева Золотой Звездой Героя Советского Союза командованием 1-й воздушной армии не было утверждено. Да, положительное решение не было принято, но и отрицательное тоже! К тому же в ходатайствах двух мэров и думы Иркутска, как и командующего ЗабВО, ставился вопрос о награждении нашего земляка другой наградой (Герой Российской Федерации), по которому министерство могло дать собственное объективное заключение, а не ссылаться на неясное прошлое, ведь подвиги защитников Отечества имеют вечную ценность.

Другая награда и государство другое, но в любом случае Николай Ковалев геройски защищал и освобождал русскую землю, что не хотят признать чиновники Министерства обороны, прикрываясь отказом «пересматривать решение военного периода», которого не было. Как видим, министерские бастионы остаются прочными, однако в истории и в памяти народной Николай Алексеевич Ковалев навсегда останется истинным Героем Отечества.

Александр Ведров, член Российского союза писателей,
специально для «Байкальских вестей»

На фото: Летчики первого звена второй эскадрильи
956-го штурмового авиационного полка.
Третий слева – Николай Ковалев;

После сотого боевого вылета. Николай Ковалев
(первый слева) с товарищами по звену;

20 июня 1945 года, Москва. Перед Парадом Победы