Ускорение, гласность, перестройка

Вспоминая Михаила Горбачева 

Попытки даже кратко, лаконично, без подробностей пересказать жизнь Горбачева неизбежно выливаются в бесконечную повесть. Таким было время его молодости и старости, но особенно вторая половина 1980-х, когда Михал Сергеич руководил огромной страной. Да и сам последний генсек ЦК КПСС, первый и последний президент Советского Союза выбивался из ряда предшествующих и последующих правителей. Хотя бы масштабом тех перемен, пусть и давно назревших, которые он затеял, возглавил и над которыми мало-помалу терял контроль.

Вот уже четвертый десяток лет в российском обществе преобладает негативное отношение к Горбачеву. И если отбросить оттенки и полутона, то критику можно разделить на две части. Первая, выдержанная в оскорбительном тоне: мол, Плешивый – агент Запада, по заданию которого все развалил. Вторая, относительно умеренная: может, Горбачев и хотел как лучше, однако оказался не на высоте решаемых проблем; проще говоря, умом не вышел.

И лишь третья, не столь популярная точка зрения, что называется, «входит в положение». Да, Михал Сергеич наломал дров, но «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». В нашей стране, с нашей властью и прочими особенностями истории Отечества серьезные изменения крайне сложны и чреваты потрясениями. Так что всезнайкой Горбачев и его приближенные не могли быть по определению. Но главное – и это как раз в позитиве – был сделан решительный шаг в будущее. По большому счету, оно так и не наступило, а значит, и время, когда в массовом сознании Горбачев воспринимается скорее со знаком плюс, чем минус, еще не пришло.

С одной стороны, генсек-президент не был эталонным оратором. Чего стоят его «нАчать», «сформИровать», «углУбить». Но с другой, после косноязычного и невразумительного Брежнева последних лет Михаил Горбачев был чуть ли не образцом доступности и общительности. Его ускорение, гласность и перестройка выглядели ультрарадикально, и в то же время Горби пытался уместить их в прокрустово ложе «золотой середины». Проблема, однако, была как раз в том, что спрос на «золотую середину» и неприятие крайностей почти отсутствовали в позднем СССР. Как, впрочем, почти отсутствуют и в современной России.

Будучи плоть от плоти партийным функционером, Горбачев был тем не менее подвержен искренним мечтаниям, причем, что очень важно, устремленным не назад, а вперед. В этой противоречивости, в смутном, почти бессвязном, но решительном запросе большинства на перемены был заложен как первоначальный успех, так и последующие неудачи, как лучезарные надежды, так и горькие разочарования.

Впрочем, уже сказано, что любые рассуждения о Горбачеве и его времени неуклонно стремятся выйти из берегов по длительности и насыщенности. Впрочем, как раз для рассуждений времени было много – и еще больше будет. А пока настало время прощания с Михаилом Сергеевичем Горбачевым – человеком, безусловно любившим свою Родину и оставившим в ее истории яркий и – хочется верить – неизгладимый след. С человеком, но не с его идеями, его эпохой, его устремленностью в новое, еще неизведанное завтра.

Юрий Пронин, «Байкальские вести», ИА «Альтаир».

На фото: Встречи в Иркутске. Май 1989 года.
Фото Эдгара Брюханенко;

Листвянка, пресс-конференция за месяц до отставки.
Рядом – заместитель министра внешних экономических
связей РСФСР Геннадий Фильшин. Ноябрь 1991 года.
Фото Эдгара Брюханенко;

С президентом США Рональдом Рейганом;

Горбачев и Ельцин: президиум не вынесет двоих;

Раиса и Михаил Горбачевы