Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Инерция распада

01 декабря, 2011

 

 

 

8 декабря 2011 года исполнится 20 лет с момента заключения так называемых Беловежских соглашений: главы трех республик – основателей СССР, Белоруссии, России и Украины – подписали декларацию о невозможности образования Союза суверенных государств (проект, который проталкивало союзное руководство) и подписали соглашение о создании Содружества независимых государств. Накануне круглой даты иркутский клуб молодых ученых «Альянс» провел семинар с участием людей разных поколений, чтобы обсудить последствия этого события.

 

Чем дальше от нас декабрь 1991 года, тем чаще звучат в текстах историков и политологов нотки сожаления: современная Россия все меньше подходит под определение великой державы, какой без сомнения был СССР, и вообще полвека с 1935 по 1985 год были, похоже, пиком российской истории. В эту эпоху площадь страны была, конечно, несколько меньше Российской империи времен Александра II, Александра III и Николая II, но по своему политическому и экономическому весу в мире СССР, безусловно, превосходил царскую Россию. Участники встречи, правда, не стали обсуждать ни геополитическое положение двух стран, ни известный тезис председателя правительства Российской Федерации Владимира Путина (который однажды назвал распад СССР величайшей трагедией ХХ века), сосредоточившись на собственном жизненном опыте и ощущениях. Ведущий дискуссии Алексей Петров даже предложил начать разговор с того, что каждый присутствующий записал на листке, а потом зачитал вслух сформулированные в одном предложении ассоциации со словом СССР. Получилось не слишком разнообразно, зато искренне.

Собственно, линий для разговора может быть всего две: первая сводится к тому, что СССР был сверхдержавой, не проигравшей ни одной крупной войны, но потерпевшей поражение в холодной войне из-за предательства собственного руководства. Жилось не роскошно, но все необходимое для жизни было, квартиру можно было получить при условии честной и долгосрочной трудовой деятельности на одном месте. Всем детям было гарантировано место в детском саду, достойное среднее образование и шанс на поступление в вуз. Не пожелавшим учиться было гарантировано пристальное внимание государственных органов и место в ПТУ, а впоследствии и место у станка. Вторая линия делает акцент на том, чего в СССР не было: политических свобод, удовлетворяющего весь спрос производства товаров народного потребления, приличной косметики, частной собственности на землю и средства производства и так далее. Каждый может выбрать себе точку зрения, соответствующую его настроению в любой конкретный момент времени, и не будет ничего удивительного, если эта точка зрения будет меняться хоть каждый день.

Следует, правда, учитывать, что знания граждан страны о положении дел и в советское время, и сейчас не вполне достоверны. Один из участников дискуссии с горечью рассказывал, что за прошедшие с распада СССР годы вымерли практически все его соседи-ровесники – алкоголь, наркотики, преступность, суицид, локальные войны, дорожно-транспортные происшествия... Все это справедливо, конечно, но на один неблагополучный срез можно найти другой, поражающий высоким полетом выходцев из одного и того же социального слоя. Что же до высокой смертности поколений, входивших во взрослую жизнь после перестройки, то ровно о таких же потерях среди своих ровесников писал в 1970-е годы Анатолий Марченко, диссидент и правозащитник, скончавшийся в 1986 году после голодовки. Нельзя сказать, что сейчас положение дел в российской пенитенциарной системе стало намного лучше, и примеров неправосудных приговоров можно привести множество. Однако в Уголовном кодексе нет идеологических статей, и нужно очень постараться, чтобы сесть за убеждения.

Другой пример недостоверности знаний и оценок можно наблюдать при сопоставлении уровня жизни. Безусловно, в СССР было очень недорогое жилье, дешевый бензин, продукты, бесплатная медицина, образование и разнообразные льготы. Выбор в магазинах при этом был выбором лишь по названию и вызывал раздражение даже у привычных ко всему и не слишком требовательных советских граждан, многие из которых пережили войну и очень хорошо знали, что такое разруха. Бензин интересовал не слишком обширную прослойку населения, имевшую собственный транспорт, а качество медицины критиковало даже советское руководство. Умелое манипулирование информацией при этом создавало впечатление, что за рубежами социалистического лагеря все гораздо хуже, а официальный курс доллара (что-то около 60 копеек) создавал у жителей СССР ощущение, что их зарплаты были бы вполне приличными даже по капиталистическим меркам.

Сейчас обмануть людей труднее: многие поездили по миру, могут сравнить – и к их удивлению оказалось, что от добра добра не ищут. В России действительно лечат хуже, чем в Европе, – но лучше, чем в Азии; жить дешевле в Болгарии – но там и заработать столько же, сколько можно в Сургуте, никак не получится. Импортное образование в России применить нельзя – точно так же, как, скажем, марсианское, а отказаться от российского гражданства готовы не все, потому что за рубежом своих безработных хватает. Качество поставляемой населению информации определяло другой важный показатель уровня жизни: в СССР многие были уверены в завтрашнем дне, и хотя многих эта уверенность раздражала, большинству она все-таки нравилась. В современной России нельзя быть уверенным практически ни в чем, а как только появляется уверенность, что непопулярный мэр или губернатор остается еще на один срок, это вызывает у многих буквально физиологически неприятные ощущения.

Еще одно последствие распада СССР – исчезновение обязательной для всех государственной идеологии. Даже те, кто относится к нынешней партии власти крайне отрицательно, не могут не признать, что она никому не навязывает свою точку зрения с той же настойчивостью, что и КПСС. Шестой статьи, устанавливающей особые права одной партии и одного взгляда на политическую ситуацию в стране, в Конституции уж точно нет. Всегда есть шанс, что на выборах победит кандидат от оппозиции – в СССР оппозиции не было по определению. Положение в стране далеко не идеально, и кто хочет найти примеры ущемления гражданских прав и гонений за политические взгляды (вплоть до запрета на профессию), найдет их без труда. Но опять-таки – с этим можно бороться, и любые взгляды (к сожалению, вплоть до самых чудовищных) можно высказать, обсудить с единомышленниками и практически открыто пропагандировать. В ходе дискуссии было высказано мнение, что на место идеологии сегодня выставлена религия. Какая именно, сказать точно нельзя, потому что только традиционных в России как минимум четыре, не считая различных вариантов исповедания одной и той же – тогда и до полусотни наберется, а если считать все, которые хотят отхватить свой клочок информационного поля, то счет и вовсе на сотни пойдет.

Однако нельзя сказать, чтобы религии навязывали всей мощью государственного аппарата и информационных каналов. Передачи с участием самых высоких иерархов православной церкви имеют не самый высокий рейтинг, передачи с выдающимися мусульманскими богословами появляются сравнительно редко, а с католическими священниками – практически никогда. Отдать предпочтение или хотя бы создать заметные преференции одной религии очень трудно, потому что опасно: страна и так разделена на части по национальным, имущественным, образовательным и прочим границам – а тут еще и религиозный фактор приложится... Лучше даже не думать, к каким последствиям все это может привести.

За последние 20 лет россияне если поняли что с полной уверенностью, так это то, что нужно ценить имеющееся, ведь завтра может быть хуже. Россия не СССР, но и ей есть куда распадаться. Производство у нас не самое современное, и даже космическая отрасль все чаще производит самопадающие спутники – но у многих стран и такого нет. Урожаи не дотягивают до рекордов позднего СССР – но голод точно не грозит. Промышленность так и не освоила производство приличной обуви (и даже не наращивает производство, застыв на цифре 25 млн пар в год), но с добычей полезных ископаемых, производством ГСМ и энергии в разных видах справляемся.

Жаль только того, что прошедшие 20 лет были потрачены не на рост – пусть медленный и кривой, как в СССР, – а на неловкие попытки удержать то, что было. Хотя на защиту павшего колосса в первые дни никто не встал, о гибели СССР начали жалеть почти сразу. Уже через полгода после Беловежских соглашений участников этого мероприятия стали называть предателями, причем не только бывшие соратники по ЦК КПСС, но и рядовые граждане, ощутившие на себе все прелести новой жизни. Никто, разумеется, не знал, что спустя десять лет нефтяные цены совершат скачок и наступит период некоторого благополучия, – полученный стресс определил отношение ко всему происходящему на долгие годы вперед, если не на десятилетия.

 

Борис Самойлов, «Байкальские вести»

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии