Иркутск, 1831–1840: декабристы учат крестьян земледелию, закрыто адмиралтейство, открыт дом для девочек-сирот

Это десятилетие истории Иркутска отличается частой сменяемостью власти: город повидал четверых генерал-губернаторов Восточной Сибири, четверых гражданских губернаторов и столько же епископов.

Что делать с декабристами?

Этот вопрос серьезно озаботил царское правительство. Что делать с таким количеством высокородных по большей части государственных преступников? Как мы писали, первых восьмерых прибывших в Иркутск декабристов при гражданском губернаторе Иване Цейдлере распределили, причем без кандалов, на заводы близ города, за что получил по шапке (был отдан под суд) исполнявший обязанности на момент этой отправки председатель губернского правления (фактически – руководитель аппарата гражданского губернатора) Николай Горлов.

Вот эти декабристы попали после на настоящий рудник в Нерчинских заводах, там они провели действительно тяжелую зиму. Но тут в Санкт-Петербурге подумали: преступники с опасными идеями и красноречием, если распределить их по разным местам, будут везде разжигать искры! И Николай I решил собрать их в одном месте, не смешивая с рядовыми каторжниками. Тюрьмы такого размера в Сибири не было. Пришлось срочно приспособить острог в Чите, туда перевели тех восьмерых, остальных направляли сразу туда. Хотя, собственно говоря, занять декабристов каторжным трудом там было невозможно по причине отсутствия объекта приложения сил – и приходилось водить их засыпать овраги или молоть зерно.

К лету 1830 года построили новую тюрьму в Петровском Заводе в четырехстах километрах от Читы, просторнее, но тоже без рудника. Однообразные дни надо было как-то заполнить. И декабристы занимались самообразованием, делились друг с другом знаниями. Комендантом назначили генерал-лейтенанта Станислава Лепарского, человека на первый взгляд сурового, но на самом деле добродушного, который старался облегчить положение подопечных. О многом говорит тот факт, что после смерти коменданта в 1837 году декабристы по подписке собирали деньги ему на памятник.

Связь с прошлой жизнью не оборвалась благодаря женам каторжников, которым нельзя было запретить переписку. На содержание декабристов власти выделяли мало средств, и для взаимопомощи родились большая и малая артели – большая стала первым российским потребительским кооперативом (декабристы организовали свое питание, закупали товары, занимались огородничеством, создали мастерские, в которых шили одежду, головные уборы, обувь, делали мебель, занимались токарным делом). Малая артель имела целью помогать выходящим на поселение.

Кроме того, хоть и лишенные дворянства, эти государственные преступники для местных жителей оставались аристократами. Их звали «наши князья», к ним относились с почтением. Жестокий контакт с уголовным миром, который происходил у интеллигенции во времена ГУЛАГа, декабристам пережить не пришлось.

Тем не менее их испытания были связаны с большими лишениями – по сравнению с прежним образом жизни. Первые годы все каторжники днем и ночью были закованы в ручные и ножные кандалы. Позже Николай распорядился снять их с самых достойных (Лепарский ответил, что достойны все, и в конце концов добился этого послабления именно для всех). А главное – декабристы сумели не опуститься, организовать взаимопомощь, сохранить собственное достоинство.

Парники от «секретных»

В 30-е годы XIX века у декабристов постепенно стали завершаться каторжные сроки, и их начали отправлять на поселение. Иркутская поселенческая колония декабристов была, пожалуй, самой значительной, объединив около 50 человек, из которых 35 долго жили на территории современной Иркутской области.

В частности, летописи фиксируют, что в 1836 году прибыл из Петровского Завода на поселение декабрист Михаил Лунин, водворен в село Урик, туда же – братья Александр и Никита Муравьевы, Фердинанд Вольф. Декабрист Владимир Штейнгейль – в село Елань, Михаил Митьков – сначала в село Олхинское, но из-за болезни, по представлению генерал-губернатора, оставлен на лечение в Иркутске.

В марте 1837-го через город, отдохнув в доме крупного купца, потомственного почетного гражданина Иркутска Ефима Кузнецова, в Урик проследовало семейство Сергея Волконского, а в 1839-м тем же маршрутом – семейство Сергея Трубецкого. В 1839-м в Усть-Куду, где уже находился его брат, определили Александра Поджио, в Туринск – Ивана Пущина. Пролечившись на Туркинских минеральных водах, в Иркутск и потом в Оёк отбыл Федор Вадковский. В начале 1840-го декабрист Артамон Муравьев переведен на поселение в Малую Разводную.

А первый декабрист, арестованный еще в 1822-м, Владимир Раевский уже который год успешно хозяйствовал в расположенном в 85 км от Иркутска селе Олонки, где женился на крещеной бурятке и обзавелся большим потомством. В частности, он первым в Иркутской губернии начал выращивать бахчевые культуры и в письме к другу сообщал, что снимает «средним числом ежегодно более 150 отличных арбузов, дынь до 100 штук».

На момент ареста декабристы порой ничего не знали о земледелии, но располагали временем на каторге и, главное, деятельным умом и широким кругозором, основанном на всестороннем образовании. И пусть не вышло с революцией политической – многие из этих вчерашних белоручек сумели организовать в своих местах поселения революции в агрономии, которые иногда имели влияние в масштабах всей Сибири.

Так, они заказывали даже в Европе невиданный посадочный материал, делясь им потом с крестьянами, усовершенствовали и покупали новые сельскохозяйственные орудия, в том числе механические. Мария Волконская первой в Восточной Сибири стала сажать каротель, карликовые бобы, томаты, маис, сельдерей, шпинат, портулак, эстрагон. Только дынь у нее было четыре вида – «дубровка, настоящая, канталупа и персидская». Еще во дворе Читинского острога Мария Николаевна устроила маленькую оранжерею. «У меня, – писала она свекрови уже осенью 1829 года, – есть цветная капуста, артишоки», только соленых огурцов княгиня заготавливала до 50 бочек.

«Секретные», как также именовали декабристов, выступали как носители улучшенных приемов и методов ведения сельского хозяйства: впервые в этих краях стали удобрять почву, совершенствовали искусственное орошение, для борьбы с сорняками практиковали двоение пашни, стали применять многопольную и плодопеременную систему земледелия, познакомили сибиряков с парниками. «Окошки поднимали над овощью, когда тепло и солнце», – рассказывали о полученном ценном опыте старожилы (видимо, активно применялась для этого слюда). Особенной популярностью среди сибирских крестьян стали пользоваться картофель, который прежде был мало распространен, и огурцы.

Начало садоводству в Сибири также положили декабристы, первыми начав высаживать фруктовые деревья, главным образом – вишневые. Сибирские деревни поразили декабристов отсутствием в них растительности: выкорчевывая тайгу, крестьяне ранее не оставляли деревьев. Декабристы и их жены разбивали сады возле своих домов, а что может быть лучше примера?

Также после восстаний в 30-е годы в Польше, где умы захватила национальная идея возрождения страны в прежних границах, постепенно пополнялось число прихожан недавно построенного в Иркутске на месте будущего каменного деревянного католического храма.  

…В конце XVIII века территория Речи Посполитой была разделена тремя империями – Пруссией, Австрией и Россией. Первое время после этого для польской шляхты было не до освобождения – актуальнее было как-то приспособиться к новым условиям. Потом понадеялись на Наполеона. И хотя после его поражения Царство Польское было на террито­рии России почти самостоятельным государством, в ноябре 1830 года в Варшаве разгорелось восстание, после подавления которого автономию отобрали.

Участников бунта, прибывавших в Иркутск, направляли в том числе на каторгу на Нерчинские заводы, а уже на поселении часть из них оседала в Восточной Сибири, а кто-то и сразу, как, например, революционер Щепковский, скрипач, был оставлен в Иркутске для организации симфонического оркестра. На родине эти люди, как и декабристы, составляли передовую часть общества и в чем-то были для тех родственными душами. Так, уже отбывшие каторгу декабристы посещали недавно прибывшего в иркутскую тюрьму поляка Юстыниана Руциньского, а позже благодаря их усилиям удалось выходить его заболевшую жену Паулину.

Смена властей

Конечно, меняли жизнь в Иркутске и его местные жители, которых на середину десятилетия числилось 19 569 (в городе было 1958 деревянных домов и 62 каменных). Так, в 1838-м открылся сиропитательный дом Елизаветы Медведниковой для девочек. Вдова богатого купца, сама воспитывавшаяся сиротой, завещала 70 тысяч рублей на это начинание. Правда, его реализация, которой занимались двое сыновей Елизаветы Михайловны, была настолько трудной, что потребовала десяти лет, и братья чуть было не опустили руки. Мечту женщины все-таки воплотили в жизнь благодаря поддержке генерал-губернатора Сибири Михаила Сперанского, его последователей и гражданского губернатора Иркутска Ивана Цейдлера.

Кроме того, дельным оказался совет открыть для финансирования дома частный банк. Сначала учреждение, которое положило начало женскому образованию в Восточной Сибири, располагалось во временном здании, потом на улице Преображенской построили каменное, позже возведя два боковых пристроя (ныне это одно из зданий аграрного университета на Тимирязева). Число воспитанниц возросло со временем с 15 до 180.  А вот Иркутское адмиралтейство, рожденное перед секретной Нерчинской экспедицией в середине XVIII века, напротив, закрылось в ноябре 1839-го. Имущество распродали, команду перевели в Охотск. Казенные галиоты, покупателей на которые не нашлось, были брошены на байкальском берегу. За историю адмиралтейства было построено 23 парусных судна, но пришла эра пароходов.

Что касается управителей, то после Александра Лавинского генерал-губернатором Восточной Сибири на короткий период стал военный Николай Сулима, участвовавший в подавлении восстания в Польше, а в 1834-м назначенный генерал-губернатором Западной Сибири. Потом, до 1837-го, кресло генерал-губернатора занимал бывший атаман Сибирского казачьего войска Семен Броневский, много сделавший для организации вооруженных сил в Восточной Сибири. На время пребывания Броневского в Иркутске пришлось размещение в крае декабристов на поселение, и многие оказались не в глухих углах, а в близости от губернского города.

Далее бразды правления принял выходец из голландских дворян Вильгельм Руперт, военный, имевший редкий орден Святого Георгия четвертой степени за личное мужество в боях, карьера которого продолжилась в Корпусе жандармов. Недостаток опыта в административной деятельности, а также некоторый – при всем военном мужестве – недостаток характера не позволили ему добиться больших успехов на новом поприще. Сенаторская ревизия Восточной Сибири выявила, в том числе связанные с личной корыстью, серьезные упущения в управлении краем, что привело к отставке Руперта в 1847 году.

И гражданские губернаторы Иркутска сменялись довольно часто. Так, после Цейдлера в 1835-м пришел Александр Евсевьев, который стал, в частности, одним из трех председателей заемного банка для обеспечения сиропитательного дома. В 1838 году его должен был сменить один из будущих теоретиков реформы по освобождению крестьян Алексей Левшин, но даже не успел доехать до города, будучи переведен в структуру МВД. А вот назначенному в 1839-м Андрею Пятницкому предстояло управлять Иркутской губернией до 1848-го.

Ушедший в отставку из армии в чине поручика, он служил чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Лавинском. В должности губернатора Пятницкий проявил себя как распорядительный управленец, при нем открылся Девичий институт, расширены гимназия и городская больница, построен первый пароход на Ангаре. Александр Васильевич не притеснял декабристов, но написал донос на нового генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Муравьева, приблизившего их к себе. Это обернулось против автора сигнала – Пятницкого сняли с должности.

Не всегда безоблачными были и взаимоотношения светских и церковных иркутских властей. В частности, архиепископа Иркутского, Нерчинского и Якутского Иринея сняли по ложному доносу генерал-губернатора Лавинского, и он с трудом потом доказывал факт своего психического здоровья. Из четырех епископов, сменивших друг друга в течение десяти лет, каждый сделал вклад в дела епархии. Так, например, Нил (Исакович), в честь которого названа местность курорта Нилова пустынь в Бурятии, запомнился высокообразованным, умным, внимательным к людям, очень энергичным. Он был хорошо знаком со многими купцами, чиновниками, тесно общался с некоторыми декабристами, вывел на новый уровень дело храмостроительства и миссионерства, написал фундаментальный труд «О буддизме», являющийся крупным вкладом в бурято-монголоведение, занимался переводами богослужебных книг на бурятский язык, собрал редкую по объему и ценности минералогическую коллекцию.

Наталья Антипина, «Байкальские вести».

На фото: Здание сиропитательного дома
Елизаветы Медведниковой – ныне корпус ИрГАУ;

Генерал-губернатор Восточной Сибири
Вильгельм Руперт;

Архиепископ Нил

Продолжение следует.