Иркутск, 1901–1910: рельсы через Байкал, первый депутат Госдумы, свой Порт-Артур, долгожданный водопровод

А еще, конечно, война с Японией и первая революция. Впрочем, и общероссийские события отражены в истории Иркутска особым образом.

Пока ждали золотую пряжку

В 1891 году строительство Транссиба началось в Челябинске и Владивостоке, и Кругобайкальской железной дороге, которую начали прокладывать в 1899-м, поэтому предстояло связать западный и восточный участки. Эту во всех смыслах дорогую оправу южного берега славного моря еще называли золотой пряжкой стального пояса России, и к строительству было приковано внимание страны. Проект вобрал в себя все технические достижения того времени, и министр путей сообщения, князь Михаил Хилков часто бывал в Иркутске, проводя на месте работ едва ли не больше времени, чем в столице. 

Ждать несколько лет было нельзя, и на этот период организовали переправу через Байкал, соединив в зимнее время водный и железнодорожный пути.

Но вначале надеялись на заграницу. В Англии на заводе Армстронга заказали паром-ледокол, по частям привезли его в село Лиственничное. Рассчитанный на ломку льда передним и задним ходом, «Байкал» построили из сименс-мартеновской стали и оборудовали тремя машинами тройного расширения. На главной палубе помещались 25 груженых вагонов, в каютах на верхней палубе – до 150 пассажиров. В помощь «Байкалу», тогда второму по величине ледоколу в мире, собрали и вспомогательный того же места рождения, коллегу – «Ангару» для пассажиров. На подхвате, а в периоды поломок и на подмене был малый флот. Когда началась война с Японией, «Байкал» и «Ангара» перебрасывали до полутора дивизий в сутки. Перевозили людей, провиант, сотни тысяч лошадей, технику – даже подводные лодки под 100 тонн. Военные нужды были в приоритете, и купцам (как и потребителям) часто было хоть волком вой…

Впрочем, ледоколы не были всесильны. Уже в январе 1901-го лед Байкала оказался не по зубам главному судну. Пришлось срочно организовывать гужевую переправу. В первую военную зиму по озеру проложили рельсы, что тоже потребовало выдумки, ведь байкальский лед пересекают широкие трещины, и он двигается. За этот подряд купец Давид Кузнец получил звание почетного гражданина Иркутска.

Хилков периодически лично командовал переброской войск. Лошади тянули по рельсам до 220 вагонов в день, а также разобранные паровозы. Даже после открытия сквозного движения по КБЖД в январе 1905-го и до 1918-го переправа работала. «Байкал» не пережил гражданской войны, а «Ангара» на вечном приколе стала музеем в иркутском микрорайоне Солнечном.

Наш царь – Мукден

Тому, как кипели революционные настроения в Иркутске, способствовало обстоятельство, что жители видели дорогую цену войны, к тому же проигранной, – раненых. Страна не была готова, что иллюстрировалось и санитарной частью. Строительство госпиталей затягивалось, и в первые месяцы под лазареты приспособили учебные заведения и ряд домов, фабрику в Тельме, казармы запасных батальонов, перевели в окрестные селения казачью сотню…

Особенно нехватка мест ощущалась после Мукденского сражения. В апреле 1905-го в Иркутске только в госпиталях военного ведомства (а были и даже частные) находилось свыше 4700 человек. К октябрю 1905-го число мест довели до 11 875, что составляло около седьмой части населения Иркутска (в том числе за счет построенных в устье Иркута шатровых лазаретов, правда сильно потрепанных стихией в сентябре). Раненые задерживались в Иркутске из-за нехватки подвижного состава.

Вклад в лечение вносил и Красный Крест, а также городские больницы, которых в 1904 году было четыре: заложенная в 1863-м Кузнецовская (ныне там детская областная больница), а также открытые соответственно в 1866-м, 1895-м и 1901-м небольшая Солдатовская, Ивано-Матренинская детская, Медведниковская (для хронических больных, ныне здание курорта «Ангара») – всего на 250 мест. Учреждения назывались по именам благотворителей. Так, высоко оценивалась детская, построенная на деньги Ивана Базанова и его жены Матрены: «таких больниц… мало даже в Европе. Лица, видевшие берлинскую больницу и больницу Св. Ольги в Москве, находят, что иркутская во многих отношениях имеет преимущества».

Также имелось две амбулатории – открытые в 1861-м и 1899-м Михеевская и Иаково-Александрийская, которые могли пропустить через себя максимум 50 тыс. пациентов в год. Принимали военнослужащих и гражданские врачи.

Иркутяне участвовали и в войне. Весь выпуск 1905 года Иркутского юнкерского училища направили в 4-й Сибирский армейский корпус, на территорию Маньчжурии. Училище, учрежденное в 1872-м, было единственным заведением, готовившим офицерские кадры для Сибири (приезжие упорно воспринимали ее как ссылку). В 1901-м штат юнкеров увеличили до 100 человек, преобразовав заведение в трехклассное пехотное училище. Выпускники принимали участие и в русско-китайском конфликте 1900–1901 годов, когда поддерживаемые китайскими властями ихэтуани попытались уничтожить строящуюся через Маньчжурию южную ветку Транссиба – Китайско-Восточную железную дорогу, соединявшую Читу с Владивостоком и Порт-Артуром, который хотели сделать военно-морской базой России.

Кроме того, пятый Иркутский сибирский пехотный полк стал одной из первых русских частей, прибывших на фронт (полк был сформирован в 1865-м как 53-й Иркутский губернский батальон, но в русско-китайском конфликте не участвовал). Он потерял 117 человек убитыми, 984 ранеными и 42 пропавшими без вести, получив Георгиевское знамя.

Александр Колчак, весной 1904-го возвращаясь через Иркутск из полярной экспедиции, подал прошение о направлении в Порт-Артур, несмотря на последствия цинги и воспаления легких. В Иркутске перед отправкой на фронт лейтенант обвенчался с    Софьей Омировой в Михаило-Архангельской Харлампиевской церкви, где когда-то был сторожем князь Долгорукий.

А в России раскручивался маховик событий, который сделал научные достижения Александра Васильевича – вообще-то серьезные – наименее известной частью его биографии.  

После почти годичной блокады был сдан Порт-Артур и почти полностью потерян Тихоокеанский флот. Скептическое отношение общества к достижениям властей того времени иллюстрируется неофициальным названием, которое тогда дали самовольно застроенной местности в Иркутске. Благодаря железной дороге город переживал приток населения, а спекулянты местами вдесятеро взвинтили цены на отведенные участки в Подгородно-Жилкинском селении. Малообеспеченные граждане начали рыть землянки за станцией Иннокентьевской вдоль дороги, идущей на Малоеланское. К 1905-му там нашли приют уже более трехсот человек. Управа и дума много лет безуспешно боролись с упорным незаконным поселком и нарекли его в народе Порт-Артуром (сейчас это территория Ново-Ленино)…

На фоне обвала престижа власти, добиваемого как нелегальной революционной прессой, так и либеральными изданиями, поляризация настроений привела к погромной волне в октябре 1905 года. Возможно, в Иркутске в агитации использовались методы, подсказанные Львом Троцким. Он недолго жил в 1902-м на Благовещенской (ныне Володарского) и как-то выступал перед социал-демократами с докладом. Город на общем фоне выглядел сравнительно мирным, но жертвы были. Например, 16 декабря 1905-го в Глазковском предместье случился классический погром, жертвами которого стали местные «кавказцы» (девять человек) и один гимназист.

Интеллигенция ищет булыжник

Наиболее деятельную общественную силу в Сибири составлял не пролетариат, а интеллигенция. А тут еще император предписал иркутскому генерал-губернатору Павлу Кутайсову организовать обсуждение введения земства на восточных окраинах. Вот тебе и легальные собрания, где можно много чего обсудить!

Наибольшей популярностью в 1905–1907 годах пользовались социалистические идеи. В регионе действовали 32 организации РСДРП и 24 – эсеров, а кадетских, октябристских и монархических – всего-то 44.

Даже если поверхностно просмотреть события Иркутска того времени, то бросается в глаза большое количество общественных формирований. Кружок воздухоплавателей, любителей фотографии, эсперантистов, содействия физкультуре, не говоря уж о профессиональных… И подходили к мероприятиям явно с желанием, огоньком, а не лишь бы отвести. Так, «под руководством социал-демократов рабочие Иркутска провели своеобразную демонстрацию – катание на лодках с пением революционных песен».

Население явно хочет собираться больше трех. И не особо слушается выпущенного в марте 1904-го генерал-губернаторского запрета на «схотбища», идя и на радикальные действия. Так, в апреле того же года на хлебном базаре купец Грейсер довел цену на второй сорт муки до четырех рублей (удорожание почти вдвое), и возмущенные покупатели просто разграбили ее. В том же месяце в городском театре с галерки во время оперы потребовали от оркестра «Марсельезы». А ведь еще в 1900-м артельщик Сибирского торго­вого банка обронил у почтово-телеграфной конторы мешок с золотом на 20 000 рублей, а извозчик Абдул-Баги-Кербалай-Мехти-Оглы нашел и возвратил...

Местные власти первая российская революция застала врасплох. Редактор газеты «Восточное обозрение» характеризовал главу Восточной Сибири: «Цусима и Мукден окончательно смутили Кутайсова, и он стал открыто либеральничать. Положим, в октябре он опять сбрендил – свихнулся направо и арестовал стачечный комитет, опасаясь, что последний арестует его самого. Но до этого, летом, а потом и в октябре еще до манифеста, Кутайсов возбуждал вопрос об амнистии для политических». Короче говоря, графа в Иркутске, хоть его фамилию и присвоили в 1904-м будущей улице Дзержинского (в промежутке, на заре 1920-х, успевшей побывать улицей Троцкого), не ставили в грош. Александра III, на проект памятника которому в честь окончания Транссиба объявляли всероссийский конкурс, в Иркутске и то боялись больше. В телеграмме Николаю II 19 октября 1905-го Кутайсов сообщал: «Положение отчаянное; войск почти нет; бунт полный, всеобщий; сообщений ни с кем. Опасаюсь подкреплений бунтовщиков прибывающими железнодорожными рабочими...». После отставки Кутайсова в декабре 1905-го эсер ранил управляющего губернией вице-губернатора, а исполняющего должность полицмейстера застрелили насмерть.

После того как в октябре в России добились законодательного органа, Иркутск не участвовал в выборах в первую Государственную думу – ее разогнали до того, как были назначены губернское и городское избирательные собрания (в Сибири подобные мероприятия сильно запаздывали). А первым депутатом Госдумы от Иркутска стал представитель РСДРП, меньшевик, еврей Виктор Мандельберг – и «в наказание» за столь неблагонамеренный результат Иркутск лишили права избирать своего депутата в третий созыв Госдумы. Что ж, это напоминает нынешнюю ситуацию с выборами мэра Иркутска.

Конечно, после вольницы последовала реакция. Смертельные приговоры приводились в действие через несколько дней после преступлений. Тем не менее брожение продолжалось. В ноябре 1908-го Иркутск нелегально посетили видные деятели социал-демократического движения, в том числе Сергей Костриков (Киров). Но приезжают не только разрушители строя, но и созидательные люди: так, из Эстляндии прибыл Август Карлович Томсон, снял участок вблизи станции Иннокентьевской и занялся выведением и акклиматизацией сортов плодово-ягодных культур.

А булыжник символически нашли, причем специфический. На Преображенской (Тимирязева) член географического общества случайно обнаружил у канавы нефрит в 40 пудов (свыше 650 кг). Камень ле­жал там много лет.

Как на дрожжах

Кстати, по специальности первый депутат Госдумы от Иркутска был медиком. К началу 1908-го он уже эмигрировал, а всего тогда  в городе работал 71 врач (в том числе пять женщин), 41 фельдшер и одна фельдшерица. И население росло как на дрожжах: если в 1904-м числилось около 75 тыс. жителей, то на 1 января 1910-го – свыше 113 тыс. (при этом в тюремном замке – 1420 человек, большинство из которых уголовные). Если в 1904-м почтово-телеграфное ведомство в Иркутске имело одно учреждение, то к концу десятилетия – уже телеграфную контору, почтовую контору, городской почтово-телеграфный отдел и почтово-телеграфное отделение в Глазково.

В начале 1909 года в Иркутске насчитывалось 1189 каменных и 16 997 деревянных зданий, из них жилых 11 308, казенных и общественных 421, культовых 42, в том числе построенная в 1901–1905 годах на Саламатовской (ныне Карла Либкнехта) каменная мечеть. Она сохранилась за исключением прежнего минарета.

Врачам хватало практики, особенно если учесть, что даже водопровод в столь крупном городе появился лишь во второй половине десятилетия. Кстати, первоначально госпитали хотели размещать в районе рощи «Звездочка», но власти наотрез отказались, опасаясь источника инфекции выше по течению. В конце XIX века в  городе была эпидемия тифа, в середине десятилетия – инфлюэнцы (гриппа), а в конце было много хлопот по поводу разыгравшейся в  Маньчжурии эпидемии чумы, последней сопоставимой со средневековыми (инфекцию ждали по Транссибу).

Водопроводные сети сначала стали строить денежные горожане. В 1898-м купец Сошников провел водопровод в свой пивоваренный завод в Знаменском предместье, также поспешили это сделать владельцы бань. Водопровод провели и в здание городского театра. А потом предприниматели Кравец и Шлезингер организовали водопроводное товарищество. Главную водокачку установили на берегу Ангары в начале Амурской (Ленина). Каменное здание водонапорной башни – на углу Русиновской (Байкальской) и 2-й Иерусалимской (Красных Мадьяр). Клепаный железный бак на третьем этаже вмещал восемь тысяч ведер, а два запасных бетонных водоема на 13 500 ведер каждый сделали на случай остановки насосной станции. Общая длина сетей к 1908 году составляла около 14 километров.

Сейчас дореволюционной инфраструктуры нет. А канализацию в городе провели уже в советское время. Потому что проекты были дорогими. Так, электростанция на 735 кВт с паровым котлом еще более усугубила долг города, исчисленный на начало 1911 года в размере 1 млн 200 тыс. рублей. Зато многие улицы наконец осветили. Для сопоставления с долгом: в июле 1909-го на иркутском базаре за пуд пшеничной муки просили рубль 25 копеек, ржаной рубль 6 копеек – рубль 10 копеек. День работы чернорабочего в июне 1908-го стоил рубль 10 копеек – рубль 30 копеек, кузнеца рубль 80 копеек, плотника рубль 50 копеек – рубль 70 копеек, рабочих с лошадьми 2 рубля 60 копеек – 3 рубля 50 копеек.

Медленно, но приводили в божеский вид  дороги. Так, в мае 1901-го в резиденции генерал-губернатора состоялось совещание домовладельцев улицы Большой (Карла Маркса), которое приняло решение ее замостить. А в 1908-м дума постановила замостить к 1 октября Тро­ицкую (5-й Армии) от берега до Дегтевской (Российской), Дегтевскую, Трапезниковскую (Желябова) до Грамматинской (Каландаришвили), Амурскую (Ленина) от улицы Дегтевской до Крестовоздвиженской церкви, Тихвинскую (Сухэ-Батора), Котельниковскую (Фурье), 6-ю Солдатскую (Литвинова) и Малую Блиновскую (Чехова). Кроме того, в 1909-м для утрамбовки улиц управа заказала германской фирме «Конкорд» паровой каток весом 1000 пудов (свыше 16 тонн), его пробовали на мостовой базара.

И проблема залитых дождем улиц раньше явно была масштабнее. Нит Романов пишет с иронией: «30 июля ночью был дождь, а ут­ром по Пестеревской [Урицкого] улице открылась навигация. В 8 часов утра при значительном стечении публики на юго-западном берегу Пестеревского моря… происходил спуск судна… из до­щечек товарных ящиков, с… мачтой и флагом... В качестве пассажира на судне сидела при­вязанная за хвост к мачте крыса... За порядком наблюдал городовой, бляха № 59»…

И с собачьим вопросом сейчас явно стало лучше. Так, в 1901-м в городе уничтожили 2508 собак, а в 2020-м потребность отлова определена в 1345 голов…

Наталья Антипина, «Байкальские вести».

На фото: К осени 1905-го Российский Красный
Крест открыл в Иркутске почти два десятка
госпиталей общей вместимостью 1420 мест;

Лечили и вражеских солдат;

Ледокол «Байкал»;

Здание Сибирского торгового банка
на Большой улице;

Лев Троцкий в 1902 году жил в Иркутске
на улице Благовещенской;

Первый депутат Госдумы от Иркутска,
 представитель социал-демократов
(меньшевиков) Виктор Мандельберг;

Когда-то строительство водонапорной башни
ознаменовало совершенно новый этап
в жизни города;

Мечеть на Саламатовской

Продолжение следует.