На пороге другой бесконечности

В Иркутске вышла из печати книга «Тюремные записки в прозе и стихах» за авторством прозаика Александра Ведрова и поэта Александра Пекарского, в которой около половины страниц написаны прозой, а другая половина – в стихах. Такой «смешанный жанр» произведения, по мнению авторов, впервые использован в художественной литературе. Так случилось потому, что судьба впрягла в литературную колесницу «коня и трепетную лань». В этой статье дан краткий обзор содержания книги.

Идея такого произведения родилась из нашей встречи с поэтом Александром Павловичем Пекарским. Едва познакомившись, мы пришли к согласию написать книгу о годах заключения, которые он провел в Иркутской исправительной колонии № 3. Важно, что текст книги в части, касаемой ФКУ ИК-3, рассмотрен руководством колонии, в  частности заместителем начальника подполковником К.В. Серебренниковым, и согласован врио начальника подполковником А.А. Копыловым. Исходный материал подвергнут художественной обработке и дополнен авторскими отступлениями.

Книга охватывает основные вехи жизненного пути типичного советского человека, его духовного развития и формирования сильного и независимого характера. Психологическая составляющая романа подчеркивается картинами противостояния нравственных устоев общества и мира преступности, борьбы осужденных людей за выживание в условиях жесткого ограничения прав и свобод личности. В этом социально-психологическом произведении раскрываются внутренние переживания заключенных, испытания неволей и одиночеством, разрывом с семьями и необходимостью подчинения тюремным понятиям и правилам. Тем не менее на его страницах приведены любовные истории, в их числе – романтическая школьная любовь и сердечные увлечения взрослых людей, складывающиеся где-то счастливо, а где-то драматично. События реальной действительности, изложенные в прозе, сочетаются с элементами фантазии и мистики, которыми богаты поэтические страницы.

Вступительная часть книги, представленная поэтической феерией «Земля забвения», отражает парадоксальность «загробной жизни», которая далее раскрывается в тюремных реалиях. В поэме иносказательно предваряются условия, правила и заповеди жизни в зоне, такие как попадание в вертеп, эгоцентризм, отрицание доброты, обреченность на общение с силами зла и безысходность положения. Словом, читателю откроется немало общего между мистическим потусторонним миром и фактической жизнью заключенных.

Что привело меня в место зловещее?
Мертвые листья укутали склеп,
Здесь, на пороге другой бесконечности,
Как я ничтожен и как я нелеп…

В зоне поэту открываются события и сцены, заставляющие пересмотреть прежние представления о жизненных ценностях, перестроиться на задачи выживания в гнетущих условиях, где судьба заключенного целиком зависит от него самого, от его стойкости и силы духа.

Воет ветер. Жуткий мрак.
Шелест. Шорох. Шепот.
Привидений легкий шаг,
Надмогильный ропот.
Волки воют в эту ночь,
Плач летит собачий,
Улетает Ангел прочь
От могильной дачи…

Но как наш герой докатился до жизни такой? Может быть, он с молодости проявлял преступные замыслы и наклонности, душевную черствость, притеснял окружающих? Нет, как раз наоборот. В детстве обожал животных. Испытал нежные и трепетные чувства в школьной любви, на какую способны юноши возвышенной и романтической души. Школьные годы Александра Пекарского прошли на Горном Алтае – настоящей жемчужине Сибири, красивейшем и благословенном уголке  России. Особенно хорош Алтай осенью.

Осторожно осень вышла
Из опаловых туманов,
Замелькала желтой мышью
На полыневых бурьянах.

Будучи студентом литературного факультета педагогического института, Александр в качестве журналиста сотрудничал с газетой «Тюменский комсомолец», участвовал в областных конференциях молодых писателей. Он был поклонником природы, ее красот и очарования всех времен года, так и зима несла свои неповторимые образы.

Снежинки, как пушинки,
Зима с небес бросает.
В морозной паутинке
Берез застыла стая.

Для снежной королевы –
Речные зеркала,
Метелицы напевы
Гуляют вдоль села.

Пекарский исколесил всю матушку-Сибирь, от Алтая до Приморского края, Он торопился жить, работал в редакции газеты «Ишимская правда», на Дальнем Востоке отдал долг Родине в рядах Советской армии, а возвратившись в Ишим, сменил немало профессий на предприятиях машиностроения, пищевой промышленности, железной дороги и даже в числе первопроходцев опробовал фермерское дело. Всюду, где бы и чем он ни занимался, поэзия сопровождала его, но так и не стала главным делом жизни. Впечатления, полученные за долгие годы путешествий, он выплеснул в коротком, но ярком стихотворении о прошлом Сибирского края и его предназначении:

Трактом сибирским шли каторжане,
Тропы медвежьи костьми устилая,
Но о Сибири они говорили:
– Нет ничего красивее Сибири!

Трактом сибирским шли каторжане,
Спали в снегу и в снегу умирали,
Но о народе они говорили:
– Лучшие люди сегодня в Сибири.

Трактом сибирским шли каторжане,
Цепи стальные им кожу срывали,
Но о России они говорили:
– Сила России таится в Сибири.

Неугомонный характер и неодолимое стремление к неизведанным вершинам гнали непоседу в новые дали. Дальний Восток –красивейшее место планеты, словно большой заповедный край, где хвойные леса уживались с субтропическими растениями. Этот волшебный заповедник как магнит притягивает ценителей мягкого климата, богатейшего растительного мира и багряной красоты осенней природы. Здесь нашел пристанище герой нашей книги.

Ветер коромыслом
 Выгибает сосны
 И летит со свистом
 В золотую осень.             

 Листья-телеграммы
 Доставляет срочно
По долам и храмам
Земли дальневосточной.

В 1996 году затерявшийся странник всплыл на общественную поверхность, устроившись в издательстве «Хабаровский оптовик» начальником отдела по распространению рекламы. Пусть бы оно так и продолжалось, без крутых взлетов и падений, так нет же, на седьмом десятке лет он угодил в такую круговерть, что вся жизнь пошла насмарку. А беда случилась на ровном месте, когда Пекарский заступился за женщину, подвергавшуюся нападению.

Волк кинулся на девушку –
Не сплоховал стрелок,
И вот под старость дедушке
Назначен в зоне срок.

Срок оказался немалый, на долгие семь с половиной лет, проведенные в иркутской исправительной колонии ФКУ ИК-3. Один за другим потекли дни и годы, унылые и однообразные. Им и посвящена основная часть книги.

Что за город прилег между сопок?
Неужели мне здесь зимовать?
Тополиные листья хлопают,
Дабы буйному ветру под стать.

И байкальские волны с горечью
Заливают изрубленный мыс,
В звездном небе летит над полуночью
С маяка тьму пронзающий хлыст…

Тюремная жизнь – это противоположность свободному сосуществованию людей. За колючей проволокой все наоборот, как в королевстве кривых зеркал, где не человек управляет своими действиями, а им управляют внешние силы. В зоне не принято соваться с добром, оно в условиях критического выживания не только не приветствуется, но и отторгается тюремным сообществом. Голая корысть быстро вселялась в каждого нового поселенца, скрытность овладевала заключенными, ведь они или выживут, или пропадут ни за понюшку табаку.

В тюрьме слова – наоборот,
Их смысл – бессмысленный, по сути,
Здесь каждый каждого пасет,
Зло вымещает на распутье.

Общество, тюрьма и государство – это триединая и неразрывная система взаимосвязей, где общество стремится к правопорядку и добродетели, в уголовно-исправительной зоне концентрируется преступный мир, а государство выступает посредником и регулятором между ними. Тюрьма – это зеркало общественных явлений, увеличительное стекло, в котором внешне благополучное и благопристойное общество видит и узнает свою потаенную и порочную суть. Общество и тюрьма – это сообщающиеся сосуды, по которым потоки противостоящих понятий и ценностей несутся навстречу и сталкиваются, порождая новые конфликты и противоречия. Если общество не меняется к лучшему, то тюрьма меняет его к худшему.

На зоне многие печали
И горести на нас легли,
Но все же, гражданин начальник,
Мы тоже чьи-то корабли!

И тем же ветром мы гонимы,
И в тех же тонем мы морях,
Зачем-то мы необходимы,
Как сорняки на пустырях.

Тюрьма – это страна в миниатюре с автономной системой управления, обеспечения и общественной жизни, ведь государство является не только органом защиты своих подданных, но и средством принуждения к исполнению законов и норм поведения. Если на воле люди живут по законам и общепринятым нормам поведения, то в тюрьме – по правилам и понятиям, за нарушение которых наказывают тех и других. Стукачи и шестерки востребованы тут и там. Рабочие на воле и «мужики» на зоне – одни и те же лица. Внутри колючки и вне ее разгораются битвы за положение, карьеру и за власть. Среди казнокрадов на воле те же воры в законе, но одни из них на свободе, другие сидят. Блатных хватает там и тут.

При этом тюремное сообщество ближе к коммуне с равенством минимальных прав и благ. Тюрьма устроена по принципам коммунизма с уравниловкой в распределении средств существования, тогда как в свободном обществе, где один процент населения планеты владеет тем же богатством, что и вся прочая челядь, о равенстве и справедливости стало неприлично говорить.

С отверженными и бесправными людьми, но не утратившими человеческое достоинство, Пекарский заводил товарищеские отношения, сам такой же пария. Они встречались в среде людей, имевших замечательное прошлое, отмеченных правительственными наградами и прочими регалиями, бывших офицеров и работников культуры и искусства. Это о них писал поэт и диссидент советских времен Игорь Губерман:

Тюрьмою наградила напоследок
 Меня Отчизна-мать, спасибо ей,
 Я с радостью и гордостью изведал
Судьбу ее не худших сыновей.

В годы Великой Отечественной войны зекам-штрафникам приходилось держать тяжелейшие участки фронта.  Массовые наборы заключенных в действующую армию начались в 1942–1943 годах для подкрепления известного приказа Верховного Главнокомандующего «Ни шагу назад!». Урки-штрафники дрались отчаянно и зло, из них выходили смелые разведчики, партизаны, обладавшие врожденной решительностью и склонностью к риску.

Я лежу на пятачке
Скального уступа,
Нож отточенный в руке,
Друг врага и трупа.

Сверху падаю орлом
Над растерзанным врагом,
Смерть-подруга вновь со мной
Под кровавою луной.

Долгие годы неволи осужденных скрашивались общественными и культурно-массовыми мероприятиями. В религиозных вероисповеданиях арестанты искали утешение и надежду на высшую справедливость. Александр Пекарский, обладавший ручкой, бумагой и ярким воображением, заполнял часы одиночества стихосложениями, пополняя свою концертную программу.  На сцене культурно-досугового центра признанный мэтр тюремной самодеятельности погружал слушателей в удивительный и неповторимый мир поэзии.

Вечного мрака хозяйка
Черной наполнена страстью,
Одетая в модную майку;
Кольца звенят на запястьях.

Грация рыжей пантеры
И первобытная хватка,
В танце любовном гетеры
Кокетливо сдвинута шляпка.

Ведьма к костру прилетела
На старой метле, словно ветер,
Огненной силой кипела
Ночь вальпургиева где-то...

Но вот наступил день освобождения. Пекарский обошел органы социальной защиты, но поддержки не нашел. Не нужен. Попытки заполучить хоть какую-то материальную поддержку в официальных инстанциях натыкались на непонимание, нежелание вникнуть в суть проблем, увидеть в изгое человека.

Дождь хлестал и превратился в ливень,
Прижал к земле листву и мошек тлен.
 Озера желтые украшены узором,
 И улица стоит унылым коридором.

Лишь сиплый ветер отпевает день,
Рыдает дождь и в черной маске сквер,
Из мрака тянется уродливая тень...
Ждет на столе тяжелый револьвер.

Получить уголок для жилья оказалось невозможным. Пришлось арендовать комнату, хотя и в ней он живет на птичьих правах. Ему назначена мизерная социальная пенсия по старости не по причине недостаточного трудового вклада в экономику страны, а потому, что не смог подтвердить двадцать лет потерянного стажа. Справки пришли только на восемь с половинкой засчитанных годиков.

Человек, отбывший срок,
Виноват у нас до гроба,
Не поможет даже Бог
Тем, кто вышел из острога.

Прошлое осталось за плечами, счастливое и горькое. Будущее не сулит светлых надежд. Настоящего не существует, но кого-то оно затронет исповедью о прошлом, изложенной в честных тюремных записках.

Александр Ведров, член Российского и Интернационального
союзов писателей, специально для «Байкальских вестей».

На фото: Обложка книги Александра Ведрова
и Александра Пекарского;

На просчете состава заключенных;

Поклонение иконе Божией Матери;

Александр Ведров (слева) и Александр Пекарский
за работой над книгой

Вниманию читателей: книга «Тюремные записки в прозе и стихах» находится в продаже иркутской сети «Продалитъ». В начале 2024 года книга будет издана Интернациональным союзом писателей (Москва) и распространяться ведущими книжными продавцами по всей России.