Он жил с этим предчувствием…

Вспоминая Александра Вампилова

На днях случилось удивительное событие. В Культурный центр Александра Вампилова пришло письмо из Читы. Его написала однокурсница драматурга, выпускница филологического факультета 1960 года Ирина Скребец. Удивительно, что в Чите она каким-то образом услышала передачу Иркутского областного радио. Удивительно, что три месяца вынашивала свое послание и наконец-то решилась его отправить. Удивительно и то, что письмо все-таки пришло, потому что в строке «Кому» она написала: «Фонд имени Александра Вампилова», а в адресе указала лишь «г. Иркутск».

Письмо интересно не только своей судьбой, но и, конечно, содержанием. Поэтому мы публикуем его на страницах «Байкальских вестей».

«Здравствуйте!

Извините, не знаю, как к Вам обратиться, не знаю имени, отчества. Все думаю: писать не писать, не знаю, как к этому отнесутся, но, видите, все же пишу о том, что знаю.

Летом 15 июля услышала передачу по радио о знаменитых людях Иркутска. Вы рассказывали о Сане Вампилове. Привели слова из его записной книжки: «Я знаю, что никогда не буду старым». И сказали: «Он запрограммировал себя на короткую жизнь».

Я с ним училась в университете. Перед началом учебного года наш первый курс был направлен на уборку урожая в село Берестенниково. Жили в клубе. По одну сторону — нары для девчонок, по другую — для парней. Не помню, чья это была идея, возможно и Санина, он часто что-то придумывал, но 21 сентября (3 октября) мы отмечали день рождения Сергея Есенина. В книге «Синь, упавшая в росу», в предисловии, написанном к его произведениям Сергеем Кошечкиным, я прочла: «Когда-то говорили, что человек в своей жизни держит пять коней: четыре дерзких — детство, отрочество, юность, зрелость — и одного послушного — старость. У Сергея Есенина было только четыре коня; пятого — старости — ему иметь не довелось. Он пробыл на земле до обидного мало — всего три десятилетия». Правда ведь, как похоже?

Сергея Есенина тогда еще почти не переиздавали. Первый его сборничек, который мы смогли приобрести, был издан нашим же университетом под редакцией одного из любимых преподавателей Трушкина (к сожалению, не помню его имени-отчества). (Василий Прокопьевич. — Ред.) Но кое-что кто-то знал. Конечно же, это «Выткался на озере алый свет зари…», «Не жалею, не зову, не плачу»… Их пели. Когда объявили вальс, ко мне подошел Саня:

— Разрешите вас ангажировать.

Но мы прошли только часть круга, как он остановился и, стоя среди танцующих, снял мою левую руку со своего плеча, стал изучать мою ладонь.

— Что же ты видишь? Вот эти вот линии?..

Про мои он промолчал, а про себя сказал:

— Мне предсказали странную судьбу.

Весел он не был. Был очень серьезен. Его состояние как-то передалось мне. Конечно, ничего трагического я тогда не почувствовала, но какое-то шестое чувство удержало спросить, а что же это было за предсказание? Чье? Саня молчал. Потом, как бы стараясь отвлечь, перевести разговор на другое, сказал:

— А ты знаешь, как зовут мою бабушку?.. Африкановна…

Как-то на первом курсе, тогда я жила у тети в Рабочем предместье по улице Декабристов, мы с Саней шли через мост Ушаковки. Речку сковало льдом, но кое-где еще оставались полыньи. Уже стемнело. И вот, когда мы уже почти прошли, вдруг откуда-то издалека, с противоположного берега, словно прокатился по реке, донесся глухой всплеск. «Наверное, водитель самосвала высыпал груз», — подумала я. А Саня сказал:

— Утонула лошадь…

…Уже окончив университет, мы стали разъезжаться из Иркутска; к нам в общежитие зашел Саня:

— Вот, я получил диплом.

Развернув корочки, он прочел:

— Присвоена квалификация: филолог. Учитель русского языка и литературы, — и, помолчав, многозначительно уточнил: — А я буду учителем народа…

Выходит, он был уверен в своем более высоком предназначении.

После окончания университета наши однокурсники проходили военные сборы где-то под Агинском. Когда возвращались через Читу в Иркутск, Саня с Валерой Симеусовым, нашим же однокурсником, юристом, зашли ко мне домой. Посидели поговорили. Увидев пластинку «Первый концерт» П.И.Чайковского, Саня сказал:

— А мне ближе Бетховен. Его «Пятая симфония». Темы судьбы. Судьба стучится в дверь. — И отстучал: Тра-та-та-та, тра-та-та-та…

Наверное, он жил с этим предчувствием.

И еще: проработав четыре года после окончания университета, я летела в отпуске через Иркутск в санаторий Форос. Самолет по погодным условиям задерживался в Иркутском аэропорту на восемь часов. Была возможность поговорить с Саней. Помню, тогда он сказал мне, что намерен переходить от прозы к драматургии. Что уже побывал на семинаре в доме творчества. Что запомнилось общение с Твардовским, он заходил к ним в комнату просто поговорить. Что Александр Трифонович уже тогда был тяжело болен.

— И еще, — сказал Саня, — я должен успеть, пока его совсем не опошлили (он имел в виду комбинат), написать о Байкале что-то вроде солоухинских «Владимирских проселков»…

Когда Юру Балакирева назначили собкором «Комсомольской правды» по Хабаровскому краю, а я тогда жила и работала в Хабаровске, он зашел к нам в радиокомитет:

— Вот, тебе передал Саня. И еще он сказал, что обязательно приедет в Хабаровск.

Это был журнальный экземпляр «Утиной охоты», а приехать он должен был на творческий семинар. Но перед началом семинара ко мне в радиокомитет зашел читинский поэт Слава Филиппов:

— На днях мы похоронили Саню Вампилова…

Вот о чем я решила Вам написать, услышав ваше выступление по радио. Передайте, пожалуйста, большой привет Лине Иоффе, передайте, что я вспоминаю ее с нежностью. Всего вам самого доброго.

С уважением Ирина Скребец. 30/X — 2012 г.»

Фото Александра Новикова, «Байкальские вести».

На фото: Он никогда не был на пьедестале…
Памятник Александру Вампилову в Иркутске