Победа все спишет?

Продолжение. Начало в № 24–26, 30, 32, 35, 39

Подарок врагу

Узурпировав явочным порядком без всякого согласования и обсуждения хотя бы формально на Политбюро функции главнокомандующего, Сталин только через три с лишним часа после начала войны и официального уведомления об этом немецкого посла дал разрешение открывать ответный огонь. Думаю, что в истории мировых войн такого беспредела еще не было. И назвать это можно только одним словом – преступление.

Все это время шел расстрел безоружных бойцов Красной армии, которым ничего не оставалось, кроме как бежать в леса и в поля с тем, чтобы в дальнейшем, избегая кары за невольное дезертирство и боясь Сталина больше, чем до поры до времени неведомого для них другого чудовища – Гитлера, сдаться в плен.

Неслучайно первое время немцы даже не охраняли пленных. Те просто боялись идти к своим и держались в лагере за похлебку. Дальнейшие события показали, что у Сталина их чаще всего действительно ожидал расстрел как изменников родины. А у Гитлера был шанс угодить, например, в Германию и отработать там военное лихолетье на заводе или в поле. Вот только выпал он очень немногим. Остальных же миллионы пленных ожидала чаще всего гибель от голода и холода в немецких концлагерях. Наши особисты во многих случаях зверски пытали и убивали пленных немцев специально для того, чтобы вызвать ответную жестокость и сделать плен жутко непривлекательным для наших бойцов.

В ситуации, когда молчат наши зенитки, а над головой вместо бетона укрепрайонов гудят сирены пикирующих бомбардировщиков, строчат их пулеметы и бьют пушки и минометы, вряд ли можно вести себя разумно.

Для большинства воинских частей не было ни единого шанса добраться до своих рубежей обороны, к тому же совершенно не подготовленных.

Бойцы, которые разбежались и не погибли уже во время первых бомбардировок вражеской авиации, принимали свой первый бой довольно часто на марше, в открытом поле. Линии обороны, окопы, доты, дзоты оказались на тот момент уже в немецком тылу.

Для многих уцелевших время действия приказа «не поддаваться на провокации» показалось вечностью. Могли ли немцы мечтать о большем подарке?! 

О тех, кто не растерялся

В выигрышном положении оказались те части, где были нелады со связью и они не получили приказ, например пограничный отряд, охранявший переправу через реку Сан в районе Перемышля. Не получив приказ, пограничники, переданные в это время уже в армейское подчинение, действовали в полном соответствии с воинским уставом: прицельным огнем срывали все попытки немцев переправиться через реку. До 12 часов 22 июня только нескольким небольшим группам немцев удалось зацепиться на советском берегу. Умелые действия пограничников помогли частям 99-й стрелковой дивизии занять свои определенные оборонительные позиции.

Но и это еще не всё! Уже на 23 июня бойцам дивизии удалось отбить у немцев Перемышль и восстановить государственную границу по всей полосе дивизии! Были уничтожены несколько вражеских танков, захвачены трофеи – пулеметы, пушки и десятки пленных. Вот что означает не терять драгоценное время, действовать четко, по-боевому! А всего-то солдаты этой части не получили кремлевских указаний «не поддаваться на провокации»! А если бы их не получили все советские воинские части? А если бы не было откровенно вредительского заявления ТАСС от 14 июня все с той же навязчивой командой «не поддаваться на провокацию»? Каким было бы тогда начало войны? Однозначно, успехи немцев были бы значительно скромнее, а может быть, их и не было вовсе. 

Неразбериха в верхах

А вот что пишут о тех днях допущенные до Кремля. Василий Пронин, председатель исполкома Моссовета: «21 июня 1941 г. в десятом часу вечера нас с секретарем Московского комитета партии Щербаковым вызвали в Кремль. Едва мы присели, как, обращаясь к нам, Сталин сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите!» Около 3 часов ночи нас отпустили. Минут через двадцать мы подъехали к дому. У ворот нас ждали. «Звонили из ЦК партии, – сообщил встречавший, – и поручили передать: война началась, и надо быть на месте».

Из этой информации следует, что в зависимости от ситуации у Сталина была своя правда. Для армии ожидалась якобы провокация, а для защиты Москвы, Кремля и его собственной – вот-вот грянет война. А потому он и посвятил этому вопросу около пяти часов времени (с 10 вечера до 3 ночи).

Георгий Жуков, генерал армии: «В 4 часа 30 минут утра мы с С.К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И.В. Сталин недоумевающе сказал: «Не провокация ли это немецких генералов?»

«Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация...» – ответил С.К. Тимошенко.

…Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов: «Германское правительство объявило нам войну».

И.В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза». (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М.: Олма?Пресс, 2002)

Константин Рокоссовский, генерал-лейтенант: «Около четырех часов утра 22 июня по получении телефонограммы из штаба вынужден был вскрыть особый секретный оперативный пакет. Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель». (Рокоссовский К.К. Солдатский долг. М.:  Воениздат, 1997).  Рокоссовский, как мы знаем, заранее вскрыл без разрешения государственные склады и был готов к немедленному движению.

Семен Буденный, маршал: «В 4.01 22.06.41 мне позвонил нарком товарищ Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь и нужно ли об этом докладывать товарищу Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он сказал: «Звоните Вы!» Я тут же позвонил и доложил не только о Севастополе, но и о Риге, которую немцы также бомбят. Тов. Сталин спросил: «А где нарком?» Я ответил: «Здесь, со мной рядом» (я уже был в кабинете наркома). Тов. Сталин приказал передать ему трубку…

Так началась война!» (Буденный С.М. Пройденный путь. М.: Воениздат, 1973). 

Думаю, будь на месте главнокомандующего старик Кутузов, он бы, конечно, отдал недавно захваченные по сговору с Гитлером плохо укрепленные территории, чтобы спасать армию. Не зря же мы слышим через века: «С потерей Москвы не потеряна Россия, но когда потеряна армия, то потеряны и Москва, и Россия». Москву М.И. Кутузов вскоре вернул, а Наполеона не просто прогнал, а прогнал малой кровью!

А может быть, Гитлер специально втянул Сталина в Польшу, да и в Прибалтику, чтобы получить общую неукрепленную границу и нанести сокрушительный удар. Во всяком случае, стратегическое преимущество новых границ Гитлеру удалось использовать сполна.

«Разгромить и разбомбить»

И вот в 7.15 утра, когда война шла уже четыре часа и была немцами объявлена официально, родилась директива № 2, которую специалисты окрестили директивой благих намерений.

Перед выпуском второй «исторической» директивы времени высшему советскому руководству, чтобы прийти в себя и приступить к осмысленным действиям по руководству отражением агрессии, было более чем достаточно. Однако тем удивительнее директива № 2.

Вот она: «ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО

Копия: НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА

22 июня 1941 г. в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз п р и к а з ы в а ю:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.

Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу не переходить.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км.

Разбомбить Кенигсберг и Мемель.

На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.

Тимошенко, Маленков, Жуков

22.6.41 г., 7.15» (https://alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012043. Фонд Александра Яковлева. 1941 год. Книга вторая. После начала Великой Отечественной войны [Док. №№ 607–655] Документ № 607 Директива военным советам ЛВО, ПРИБОВО, ЗАПОВО, КОВО, ОДВО, копия народному комиссару Военно-Морского флота (СССР) 22.06.1941)

Содержание и пафос директивы можно было бы передать одной фразой из фильмов и газет того времени, записанной в папке приказа № 1 – Уничтожить всех неслыханно наглых нарушителей границы. Нашим же войскам границу не переходить, как будто бы и мы уже рвемся на чужую территорию. И командование приказывает не увлекаться и не углубляться более чем на 100–150 километров. Кенигсберг и Мемель приказано разбомбить.

Этот «очень своевременный» приказ, отданный Жуковым и Тимошенко разбегающимся войскам, бросающим технику и склады, будет выполнен Жуковым, но, увы, лишь через четыре самых долгих и страшных года в истории СССР и России.

Директива № 2 не ставила никаких конкретных задач. Директива № 3 еще больше способствовала гибели танковых и механизированных войск приграничных округов, так как из директивы вытекало, что у всех соседей дела идут неплохо, а значит, фланги прикрыты. Такая убежденность – это верный путь к окружению и разгрому. И он не заставил себя ждать.

Врать народу в газетах, вплоть до сбрасывания якобы мешков с хлебом вместо бомб на Хельсинки – это одно. Но переносить в военные приказы этот принцип «социалистического реализма», то есть вранья, взамен чистого, объективного реализма – это значит заведомо идти на неисчислимые дополнительные жертвы в сотни тысяч или даже в миллионы загубленных дезинформацией жизней. Думаю, излишне говорить, что пропагандистский стиль лжедиректив мог навязать далекий от реального управления войсками, только начинающий постигать азы военного дела, увы, не за партой, а на бескрайних просторах СССР, начиненных танками и самолетами противника, товарищ Сталин.

О наших потерях – ни слова

Еще раз напомню, что обстрелянных военных, которые, наверно, могли бы противостоять самозваному командующему, уже три-четыре года как не было в живых. Но оставались еще в июне 1941 г. генералы, прославленные Герои Советского Союза, получившие закалку, в том числе в Испании. Такие, как недавние командующие авиацией дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич, Герои Советского Союза Павел Рычагов, Григорий Штерн и другие мужественные и умелые военные. Авиация была их родным домом, а подставленные в первую очередь под уничтожение летчики были для них не бездушными статистическими единицами, а учениками, в чье воспитание и летную подготовку и в советском, и в испанском небе, и на Халхин-Голе было вложено немало усилий и души.  Для Павла Рычагова, непревзойденного в СССР летчика-аса, которого очарованный его летным мастерством Сталин в 30 лет сделал и генералом, и министром ВВС, многие летчики были хорошими товарищами и друзьями.

Не один пуд соли, как говорится, съел с ними и генерал Яков Штерн также и в Испании, и будучи фактически главнокомандующим и начальником Георгия Жукова на Халхин-Голе. Учитывая эти объективные душевные связи генералов и солдат, Сталин, будучи сверхопытным кукловодом, легко просчитывал реакцию этих супербоевых русских мужиков и понимал всю их «ненадежность» и склонность к «заговору» или к «откровенному бунту» в момент уничтожения немцами подставленной Сталиным под разгром не бездушной авиации, а их учеников и друзей. Поэтому за неделю до заранее спланированной Сталиным игры с Гитлером в «поддавки» троих военачальников и еще ряд генералов-авиаторов он от греха подальше упрятал за решетку. Ведь не объяснишь же им, что ради триумфального шествия по Европе и исторического присоединения земель необходимо на старте загубить сотни тысяч, а то и несколько миллионов воинов.  Зоркого глаза НКВД на всех могло и не хватить.

В дикой ситуации, созданной неиспользованием укрепрайонов, запретом на ответный огонь и лживыми директивами, уничтожаемые военные вполне могли выйти из повиновения и как минимум потребовать поставить своего главнокомандующего. И вождь уступил бы профессионалам место, как это сделал Александр I, а то и сам бы отправился вслед за друзьями-революционерами Каменевым, Зиновьевым, Рыковым, Кировым, Троцким и т. д. Вот только миллионы жизней советских людей были бы спасены, не будь уже в первые сутки этих трех вредительских директив и лживых сводок Информбюро, зачитанных вдохновляющим голосом Левитана.

Вот только кусочек из лживой сводки 23 июня: «...Все атаки противника на Владимир-Волынском и Бродском направлениях были отбиты с большими для него потерями. На Шяуляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся с утра в нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и отброшен за госграницу; при этом на Шяуляйском направлении нашим артогнем уничтожено до 300 танков противника. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 51 самолет противника; один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска. За 22 и 23 июня нашими войсками взято в плен около пяти тысяч германских солдат и офицеров. По уточненным данным за 22. VI, всего было сбито 76 самолетов противника, а не 65, как это указывалось в сводке Главного командования Красной армии за 22. VI. 41 г.» (Сообщения Советского Информбюро. Издание Совинформбюро. М., 1944. Т. 1. С. 3).

Итак, до 300 германских танков уничтожено только за 23 июня. На одном только Шяуляйском направлении. Если так дальше пойдет, то Гитлеру танков и на неделю не хватит. О наших потерях ни слова.

Виктор Бронштейн, почетный гражданин города
Иркутска, специально для «Байкальских вестей»

На фото: Хорошее настроение. Асы люфтваффе
в первые дни войны на Восточном фронте;

Директивам от 22–23 июня предшествовало
сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года;  

Кенигсберг (ныне Калининград) хотели
разбомбить еще утром 22 июня;

Яков Смушкевич и Павел Рычагов были
арестованы 8 и 24 июня 1941-го.
Расстреляны через четыре месяца, когда
немцы стояли под Москвой… 

Окончание следует.