Третья -- не лишняя

Публично обсуждать две ветви власти -- исполнительную и законодательную -- дело обыденное. Но в отношении третьей -- судебной -- принято дипломатично молчать. Максимум, что можно услышать, -- разговоры о незначительных, косметических изменениях. По большому же счету, суды подобны «священной корове».

Руководство нашей страны, копируя западные образцы, призывает безоговорочно почитать судебные вердикты: мол, вот она, истина в последней инстанции. Среди других рекомендаций: «По спорным вопросам идите в суд», «Мы, исполнительная власть, не вмешиваемся в судопроизводство». Это с одной стороны. С другой, звучат слова Владимира Путина, тогда еще президента: «Замучаетесь пыль по судам глотать», обращенные, прежде всего, к бизнесменам, намеренным оспаривать действия чиновников. Иными словами, друзьям -- поблажки, остальным (особенно  врагам) -- закон.

«Пусть разбирается суд, это не наше дело», -- говорит уже премьер Путин о процессе над Ходорковским и тут же начинает, по существу, обвинять его в преступлениях, включая организацию заказных убийств. Что это, если не давление на суд? Примерно так же действовал Сталин: сначала «суд разберется», а далее «ищите тех, кто убил Кирова, среди зиновьевцев».

Многие решения и в сталинском СССР и, скажем, в гитлеровской Германии оформлялись в судебном порядке. Внешне -- основательно, благопристойно. По существу -- фальсификация, юридически оформленное издевательство над истиной.

Так происходит не всегда. Когда разбираются преступления и правонарушения среди «простолюдинов», суды более-менее объективны, хотя «накладок» хватает и здесь. Но уж если речь заходит о финансовых, имущественных и политических интересах «в особо крупных размерах», российское правосудие явно штормит (скажем, пока Лужков был мэром, он и его супруга выигрывали все суды, а теперь проигрывают). Дело Ходорковского и Лебедева как раз из этого ряда. По своему значению оно давно вышло за рамки судьбы двух человек. Это лакмусовая бумажка, индикатор отношений исполнительной и судебной властей, степени зависимости и независимости российской Фемиды.

Радикальным, но точным ходом было бы решение президента России помиловать главных обвиняемых по делу ЮКОСа без просьб с их стороны (а просьб и не будет: просить в данном случае -- значит, хотя бы косвенно считать себя виновным). Такое право у президента есть. Помилование будет не столько сигналом к политической оттепели, сколько стартом глубокой реформы судопроизводства, не менее необходимой, чем, скажем, реформа милиции и прокуратуры.

Юрий Пронин, «Байкальские вести»