Виктор Бронштейн: Мой отдых — в творчестве, в искусстве

Иркутску в сентябре выпала честь стать площадкой одного из главных культурных событий России — VIII Международного славянского литературного форума «Золотой витязь» — впервые за его 25-летнюю историю. О встречах, итогах, размышлениях, планах на будущее, связанных с этим событием, рассказывает известный предприниматель, основатель галереи современного искусства, член Союза писателей и Союза журналистов России, почетный гражданин Иркутска Виктор Бронштейн.

— Виктор Владимирович, известно, что двухтомник публицистических произведений «Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой», «Лабиринты судьбы: между душой и бизнесом» получил высокую награду, а именно «Серебряного витязя». Поделитесь вашими впечатлениями о форуме  и о награде.

— Создателем и бессменным председателем этого престижнейшего в славянском мире форума уже много лет является большой друг Валентина Григорьевича Распутина, так же, как и он, отдающий все силы борьбе за возрождение великой российской культуры, народный артист России, писатель, член Патриаршего совета  Николай Петрович Бурляев. О весомости награды и ее ценности можно судить по награжденным.

За  предшествующие годы среди иркутян был вручен только один «Золотой витязь»  — замечательному поэту Валентине Сидоренко, а серебряных не было вовсе, хотя в отряде литераторов, где членов Союза писателей России более ста человек, немало весьма достойных.

В разряде публицистики до сих пор в Иркутске был всего один «Бронзовый витязь». Его присудили известному российскому писателю Андрею Григорьевичу Румянцеву, автору книг из серии «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ) об Александре Валентиновиче Вампилове и Валентине Григорьевиче Распутине, их другу и однокурснику. А в этом году «Серебряного витязя» за публицистику вручили также большому другу великих земляков, стоящему по уровню мастерства близко к своим именитым друзьям, — Альберту Семеновичу Гурулёву.

—А как, по-вашему, на «Витязя» реагирует молодежь?

— Если писатели и мэрия относятся к «Витязю» с огромным уважением, то у молодежи, увы, другие критерии. Так, некоторые молодые люди из числа журналистов и даже редакторов, волей случая принимавшие участие в работе форума, обвинили в кулуарах и сам форум, и лауреатов в несовременности и в олицетворении прошлой, доперестроечной эпохи. Пришлось объяснять им, что так выглядят совесть и душа славянского мира, ставшие по воле злого рока для большинства населения архаичными понятиями, годными разве что для Красной книги.

Многие настоящие писатели — это другой полюс относительно привычного для современных глаз глянца и гламура.  Кроме того, очень редко стоящие писатели сегодня живут в достатке, а в самодовольной роскоши — никогда. У писателей, идущих за Валентином Григорьевичем Распутиным, как сказал поэт Николай Зиновьев: 

Вослед прошедшей нищенке любой
Болит душа, как рана ножевая,
Но как отрадно сквозь тоску и боль
Подумать о душе своей: «Живая».

— Верно ли, что среди участников форума обсуждался вопрос о том, чтобы Валентина Распутина причислись к лику святых? Как Вы отнеслись к этой идее?

— Действительно, в среде участников форума родилась и была озвучена со сцены Николаем Бурляевым, по-моему, очень интересная мысль о постановке и обсуждении в православной среде вопроса канонизации нашего великого земляка. По-моему, многие были бы счастливы молиться такому святому! Если мое мнение в этом вопросе что-то значит, то я — за!

— А как быть с разговорами об антисемитизме писателя?

Признаюсь откровенно, что у меня мелькнула мысль отказаться от такой постановки вопроса, сказав, что этой проблемы попросту нет. Возможно, именно так я и поступил бы. Чего ради мне начинать этот непростой разговор? Но с другой стороны, эта тема широко муссируется, и друг В.Г. Распутина Альберт Гурулёв в своей новой книге «Остановиться… и оглянуться» слегка касается этого вопроса и обещает продолжить разговор. Может быть, мне с моей фамилией — с русской мамой и евреем-отцом — легче, чем Гурулёву, поговорить на эту щекотливую тему.

Представляю, сколько откровенной критики и кривых усмешек будет от немалой части даже моих приятелей, любящих обсуждать тему антисемитизма русских писателей, в том числе и Валентина Григорьевича. На это обвинение я готов возразить, что, будучи знаком с великим писателем и не единожды, хотя и не часто с ним общался и по поводу памятника Вампилову, и по поводу реконструкции Харлампиевского храма. И показывал в 1997 году первую выставку живописи в ресторане «Вернисаж» на улице Урицкого. А также познакомил его с заказанным мной проектом восстановления храма Святителю Иннокентию (архитектор Александр Яковлев) и в других ситуациях, я всегда чувствовал весьма благожелательное отношение к нашим с поэтом Геной Гайдой делам и ко мне лично.

Кроме того, по отношению ко мне не было никогда и тени дискриминации со стороны журналов «Сибирь» и «Наш современник», где Валентин Григорьевич являлся постоянным членом редколлегии и непререкаемым авторитетом. Не только малейшего слова, а даже намека было достаточно, чтобы закрыть мне, как молодому автору, дорогу на их страницы. Вместо этого некоторое время я был даже членом редколлегии журнала «Сибирь». В обоих журналах моя не самая славянская фамилия появлялась чуть ли не каждый год. Думаю, что дела человека Валентину Григорьевичу были в тысячу раз важнее фамилий и национальностей.

Вместе с тем нетрудно догадаться, как относился наш самый большой писатель к таким гремящим на весь мир представителям российского олигархического еврейства, как Березовский, Гусинский, Невзлин, Ходорковский и т. д., а также к активным творцам революции 1917 года.  Но у большинства населения России, в том числе и у евреев, эти фамилии, мягко говоря, тоже симпатий не вызывают.

Весьма спорной, на мой взгляд, является в этом списке только фигура Михаила Борисовича Ходорковского. Вряд ли он преступил Закон в большей мере, чем все другие сверхбогачи, активно вывозящие и сырье, и капиталы, и свои семьи за рубеж, готовые в любой момент убежать с тонущего не без их участия корабля. Об этом сказано и в моем стихотворении.

Второй «Титаник»?

Казалось всем на корабле,
Что праздник вечно будет длиться.
Пускай скрежещет лед во мгле,
Причины нет не веселиться!
Вот так же Родина моя
Смеется, в выборы играет…
А капитанская семья
В надежных шлюпках восседает.

— А есть какой-то конкретный, запоминающийся пример благожелательных отношений Распутина к Бронштейну?

— Никогда не забуду, как Валентин Григорьевич, по-моему, осенью 2008-го или 2009-го со своей женой Светланой Ивановной приехали чуть раньше времени на какое-то культурное мероприятие в Бизнесцентр в Солнечном, и я, пользуясь случаем, пригласил их выпить по чашечке чая с мороженым. Мне повезло, никто из высокого начальства не успел встретить писателя, и мы оказались втроем. Валентин Григорьевич живо поинтересовался, как идут дела по восстановлению Харлампиевского храма. 

В тот момент, после отъезда губернатора А.Г. Тишанина, в течение года я был основным спонсором этого проекта. По свежим следам событий я рассказал Валентину Григорьевичу о чуде, связанном с храмом. На помощь храму меня подтолкнула катастрофическая ситуация. От отца Евгения (Старцева), самозабвенно возрождающего Харлампиевский храм из руин,  я узнал, что по закону подлости финансирование оборвалось в самый неподходящий момент и громада реставрируемого храма осталась мало того что без окон, так еще и, как колосс на глиняных ногах, без сейсмопояса. Будучи инженером, я понимал, насколько опасно последнее обстоятельство для рабочих, реставраторов и для храма. Шестое чувство мне просигналило, что скоро будет землетрясение и храм, рядом с которым жила моя бабушка и проходило детство, рухнет. Через час после этого я позвонил отцу Евгению и сказал, что средства на сейсмопояс, а заодно на окна, двери и т. д. срочно изыщу и выделю.  Работа закипела немедленно.

А дней через пять после заливки сейсмопояса Иркутск тряхнуло так, что всем жителям эти редкие семь-восемь баллов запомнились надолго. Валентин Григорьевич внимательно выслушал и сказал: «Жалко, что у России не оказалось сейсмопояса. Но и  ее спасет чудо!».

После этого я спросил разрешения на посвящение ему стихотворения, которое здесь же и прочел. В знак одобрения Валентин Григорьевич, ничего не говоря, пожал мне руку. Вот это небольшое стихотворение:

Я ровно в полночь у реки
Природы слышу оживленье,
Здесь всем законам вопреки
Дрожат в ознобе маяки,
Из вод глухое рвется пенье.

Не Новый год, а каждый день
Природа трепетно встречает
И праздников минувших тень
У затонувших деревень
Слезой нежданной отмечает.

Это рукопожатие я запомнил навсегда. Поскольку мы не здоровались и не прощались, то Рукопожатие было чисто литературным. За ним, в моем восприятии, стояла вся история русской классики, которую когда-то большой русский писатель Леонид Максимович Леонов уместил в несколько «теплопожатий»: «Горький жал руку Толстому, Толстой — Тургеневу, Тургенев — Гоголю, Гоголь — Пушкину… Так и шло в русской литературе это теплопожатие. Мне Горький жал руку, и я ценил это». Это высказывание привел автор биографии Леонова в серии «ЖЗЛ» Захар Прилепин, а уже после ухода Валентина Григорьевича продолжил цепочку: «Леонов — Распутину», а Распутин — многим своим современникам, не забывая, естественно, и земляков.

Пусть кто хочет усмехается, но для меня данное рукопожатие Распутина, пусть даже и в связи с одним скромным стихотворением, было как мистический и особо ценный аванс, тем более что Валентин Григорьевич никогда не расточал пустых слов и похвал.

Близко к этому «теплопожатию» и официальное рукопожатие Николая Петровича Бурляева через семь-восемь лет моего напряженного труда при вручении «Серебряного витязя». Из иркутян — участников форума особо отмечу вклад руководителя городского Театра народной драмы Михаила Корнева.

— У Валентина Григорьевича были друзья-евреи. И все же  ровно ли он относился ко всем представителям этой национальности?

— Говоря о мнимом антисемитизме Валентина Григорьевича, его близкий друг Альберт Гурулёв в книге «Остановиться… и оглянуться» называет товарищей-приятелей писателя с такими «славянскими» фамилиями, как Сергей Иоффе, Борис Ротенфельд, Владимир Ивашковский и др. Но самое главное — в его бессмертных художественных произведениях антисемитизма нет и в помине.

С другой стороны, у каждого думающего человека есть претензии, и немалые, к подавляющему большинству народов, а у порядочных людей — в первую очередь к своему народу.

Не могу не согласиться со взглядом замечательного российского поэта Николая Зиновьева на данную проблему:

Народ забит и заморочен.
По-настоящему любя,
Я надавал ему пощечин,
Чтоб он скорей пришел в себя.

Или вот его же слова:

И пусть меня хулят лжепатриоты:
«Да как он смеет? Что он говорит?».
Но, мой народ, достоин ли ты оды,
Когда крадешь цветы с могильных плит?..

Не является, естественно, ангелоподобным исключением и еврейская нация, хотя представить пьяного еврея, богохульствующего на кладбище, что ни говори, очень сложно, пожалуй, невозможно. В этом вопросе мне близка позиция самого остроумного еврейского поэта Игоря Губермана. Он считает, что, пронеся свет своей религии и традиций через шесть тысячелетий, евреи активней и энергичней, а где-то и талантливей основной  массы людей, а потому «наследили» в истории и в самых благородных и в противоположных делах. Но одно дело критиковать определенные группы лиц и их дела, а совсем другое — оголтело ненавидеть весь трудолюбивый и талантливый народ, подаривший мир Иисуса, Моисея, Авраама, Эйнштейна, Ландау, Дунаевского, Фрейда, Ботвинника и Фишера, Спинозу, Шагала, Чаплина, Гейне, Мандельштама, Пастернака, Бродского, Самойлова и т. д. по бесконечному списку великих имен.

В своих художественных произведениях, да и в публицистике Валентин Григорьевич, в отличие от Александра Исаевича Солженицына, вовсе не касается еврейской темы, и своим отрицательным героям он не присваивал еврейских фамилий. Поэтому его «антисемитизм» не более выпуклый, чем, например, у Игоря Губермана и других мыслящих евреев. Свой же народ, у которого земляки под воздействием идеологии иногда, подобно Павлику Морозову, переступают через родственные, соседские отношения и топят ближнего («Живи и помни»), а мужчины не умеют заступиться за себя и за своих дочерей («Мать Ивана, дочь Ивана»), а руководители бездушны («Уроки французского»), показан в отдельных случаях со всей художественной беспощадностью. Но никому, слава Богу, не приходит в голову на этом основании Валентина Григорьевича или Николая Зиновьева обвинить в русофобии или назвать пособниками сионизма.  Хотя кто-то, я уверен, додумается и до этого.

— Что, по-Вашему, объединяет все награжденные произведения? Каков их общий знаменатель?

— Во многих отмеченных произведениях, как и на самом форуме, центральной являлась тема совести и чести нашего современника. Но беда в том, что само понятие совести для многих молодых людей — пережиток прошлого, как сердобольные и душевные старухи из не читаемых этой категорией граждан распутинских повестей. Действительно, налет некоторой архаичности был и в одежде многих писателей, независимо от возраста. Не балует, мягко говоря, сегодняшнее государство «инженеров человеческих душ» (выражение Юрия Олеши, а позднее Сталина), как, собственно, и учителей, и врачей. Да и в самом деле, зачем их баловать, если во время перестройки даже само слово «писатель» исчезло из перечня профессий? А нет профессии — нет и довольствия, хотя бы и минимального. Если во времена социализма, при всех его недостатках, не только неплохо платили за книги, за журнальные и газетные материалы, но обеспечивали писателей и бесплатными квартирами. Иркутская писательская организация в этом отношении исключением не была. Повернуть бы в этом вопросе время вспять и перенять бы у социализма заботу о писателях, да и о народе в целом.

— А есть ли между писателями форума какие-либо разногласия?

— Размолвки, а иногда и склоки интеллигенции стали, по-моему, родовым проклятьем  России. В 1917 году все перессорились со всеми: и партии, и военачальники между собой и с председателем правительства (особенно Керенский с Корниловым), и все вместе с царем. Эта волна безвластия и вынесла на берег страшное историческое «чудовище», беспощадное в своей фанатичной преданности ложной идее — большевизм. Но традиция склок, к огромному сожалению, сохранилась и поныне. Чего стоят два враждующих писательских союза в России и четыре организации писателей в Иркутске!

Между писателями на форуме особых разногласий не было, хотя и не все было гладко. У кого-то вызвало подозрение, что в Иркутске есть пишущие и даже получающие высокие литературные награды предприниматели. Такой российской диковинкой стал, конечно, я, а также депутат городской думы Юрий Коренев.

Пришлось объяснять, что участвовать в форуме нас пригласили в последний момент, когда прием рукописей и книг был практически завершен. У меня, очевидно, сработало то обстоятельство, что отрывки из моих книг печатались в журнале «Наш современник» и нашли позитивный отклик и у редколлегии, и у читателей. Благо, что редактор отдела публицистики Александр Иванович Казинцев был участником форума и мог, в случае сомнений, подтвердить данную информацию.

Кого-то, что уж тут греха таить, удивила и моя не самая славянская фамилия, а еще и моя галерея с центральной экспозицией великого мастера, но, увы, неправославного Даши Намдакова. Борцов за чистоту жанра удалось успокоить подоспевшей к самому празднику книжкой моих избранных стихов «Сокровенное», в которых оживают и православные храмы, и священники, и ангелы, а главное, христианские чувства. Стихи участникам форума пришлись по душе — в частности, прочитанное у памятника Александру Вампилову:

Вечный свет

                                     А. Вампилову

Сколько нас, летящих в бесконечность,
Вопрошало: «Почему, Творец,
Мирозданью Ты даруешь вечность,
Ну а нам — лишь вспышку и конец?»

«Звезды смертны, — голос мне ответил
Лунной ночью в тишине лесной, —
Что Господь единожды затеплил,
То хранит в небесной кладовой.

Все созвездья в круговерти тлена,
Вечен лишь мерцающий их свет.
Так и души, вырвавшись из плена,
Мчатся к Богу, и конца им нет!»

Столь же горячими аплодисментами на вручении «Витязя» было встречено любимое мной стихотворение Николая Зиновьева, отмеченное Валентином Григорьевичем Распутиным, когда  в компании с академиком-скульптором Михаилом Переяславцем и поэтом Геннадием Гайдой, а значит, и со стихами, мы обсуждали памятник нашему великому драматургу:

Давно по ми?ру слух ползет,
В умах родившись не в убогих:
Россия скоро упадет.
Не веселитесь наперед!
Коль упадет — придавит многих.

А может статься, что и всех.
Что, кроме мокрого следа?,
Тогда останется от мира?

Моли?тесь лучше, господа?,
За нашу Русь, а то — беда.
Так мне пророчествует лира.

Памятник стал первым и для Александра Валентиновича, и первым в Иркутске, сооруженным по частной инициативе и на наши с друзьями-предпринимателями средства.

«Оправдался» я и за «буддистское» искусство. Доказав, что Даши Намдаков чувствует и отображает гул всех времен — от седой древности, ровесницы глубоко почитаемого нами языческого произведения «Слово о полку Игореве», и даже наскальных рисунков далеких предков — до современных работ итальянского периода его творчества. Есть в его активе и скульптура святого равноапостольного великого князя Владимира. Да и православных храмов он не сторонится. 

Но главное, конечно, в том, что каждое произведение Даши представляет собой образец высокого искусства и погружает зрителя в атмосферу мифов, легенд и реальной жизни. Небольшой диспут на эту тему, к счастью без молний, разрядил атмосферу форума. Тем более что во время прощального ужина из зала скульптур нашей галереи на собравшихся взирали и Гоголь, и протопоп Аввакум, и ангелы, выполненные из кедра замечательным иркутским скульптором, заслуженным художником России Львом Сериковым. Вопросы и противоречия отпали сами собой. Искусство примирило всех.

— Раз искусство всех примирило, собираетесь ли Вы участвовать в работе «Золотого витязя» на будущий год?

— Да, конечно. Как говорят, лиха беда начало. Буквально сейчас в том же издательстве «Вече» в Москве выходит в свет моя третья публицистическая книга «Переплет. От валютных мытарств до байкальского чуда Даши Намдакова».

Эта книга, безусловно, не уступает уже получившим награды, а в чем-то и превосходит их. В ней показаны беды предпринимателей, имеющих раньше на радость, а теперь нередко на горе валютные счета, которые легко могут быть экспроприированы государством с помощью неимоверных штрафов. В популярной форме до читателя доносится эхо высокого финансового напряжения, связанного с биткоином и другими криптовалютами, с коллизиями, денежными и даже человеческими жертвами на рынке ценных бумаг.

Не менее увлекательно будет познакомиться читателю и с полицейской вакханалией вокруг бизнеса, с «масками-шоу», автоматами, обысками и судами, организованными иногда там, где и не пахнет преступлением, зато благоухает взятками, о которых говорил Владимир Владимирович Путин. Из его слов, приведенных в книге, следует, что поборами заканчиваются 85 процентов всех уголовных дел против предпринимателей. В общем, как гласит название некогда популярного фильма, «богатые тоже плачут».

Отдыхать же душой можно в любви, в творчестве и в искусстве. Третий раздел книги посвящен этому духовному полюсу жизни автора, а также мистике и перипетиям незаурядной судьбы великого скульптора, нашего земляка Даши Намдакова и нашему совместному проекту по созданию на Ольхоне скульптуры «Хранитель Байкала». Думаю, что можно будет подать на конкурс 2018 года и книгу моих избранных стихов «Сокровенное». Вошедшие в книгу стихи, по мнению моих друзей-литераторов, отличаются душевностью и пульсирующей в них острой мыслью.

— Эти книги, как я поняла, уже завершены. Где их можно приобрести?

— Книги всегда в наличии в нашей известной всем читающим иркутянам галерее современного искусства, а также в книжных магазинах «Продалитъ», в нашей сети магазинов «Виноград» и «Багира».

Думаю, что четвертая книга будет о перипетиях в бизнесе друзей- предпринимателей, в частности, такого незаурядного и творческого человека, как Владимир Александрович Дмитриев, близкий друг Даши Намдакова. Несмотря на его молодость, о нем вполне можно сказать словами Сергея Есенина: «Как много пройдено дорог!». Продолжение же строфы: «Как много сделано ошибок», к счастью, не про него, хотя и они у каждого из нас, несомненно, есть. Но тем интересней и книга, и судьба реального литературного героя с богатым опытом поражений, а главное — побед.

— Эта высокая награда дорога вам чем-то еще, кроме ее литературной значимости?

— Очень символично, что «Серебряный витязь» — это вторая в жизни награда, которая вручена мне в одном и том же театре при огромном стечении народа. От первой, очень дорогой награды — переходящего Красного Знамени, врученного самому молодому начальнику цеха оборонного предприятия «Радиозавода» за победу в заводском социалистическом соревновании, — «Витязя» отделяют 40 быстро промчавшихся, но потрясающе богатых на события лет, позволивших накопить не только производственно-управленческий опыт, но и огромный духовный багаж.

Свой путь тернистый, смысла полный,
Часов из бездны слыша бой,
Я переплавил в мед духовный,
Чтоб разделить его с тобой.

Да, именно с тобой, или с Вами, дорогой не глянцево-гламурный интеллектуальный читатель!

Беседовала Ольга Буренкова, специально
для «Байкальских вестей».

Фото Яны Ушаковой, «Байкальские вести», и автора.

На фото: Николай Бурляев вручает
«Серебряного витязя» Виктору Бронштейну