Мечта в наследство

В Иркутской области есть несколько археологических памятников мирового уровня, но при этих памятниках нет ни одного приличного музея хотя бы регионального значения – таков печальный вывод презентации книги Владимир Базалийского «Археология в городской среде: могильник Локомотив», состоявшейся 2 июня в Областной библиотеке имени И.И. Молчанова-Сибирского. Небольшая по объему книга написана увлекательно и доступно для читателя любого возраста и уровня образования, а прекрасные иллюстрации привлекут внимание и специалистов, и школьников. Но поскольку она издана тиражом всего 500 экземпляров и разойдется по библиотекам, где ее трудно будет найти даже профессионалам, расскажем о ее содержании максимально подробно.

Современные варвары

Выход книги, посвященной одному из самых важных памятников древней истории региона, стал большим событием для научной общественности. Аудитория, выделенная для презентации руководством «Молчановки», была занята полностью, многие гости просто стояли вдоль стен – для книги, посвященной одному памятнику, результат весьма впечатляющий. Но могло ли быть иначе, если работы здесь идут более ста лет, и многие гости лично работали на Локомотиве еще в студенчестве?

История могильника Локомотив началась в 1897 году с варварского разрушения уникального по своему богатству культурного слоя стоянок и могильников. Очень часто важные открытия начинаются с бытовых проблем и хозяйственных работ. Ослик египетского крестьянин провалился ногой в яму – и через некоторое время на этом месте открывают гробницу фараона. Итальянский крестьянин роет колодец – а на поверхность извлекают статуи, украшавшие древнеримский город Помпеи. Роют котлован под фундамент завода – и открывают памятник Сунгирь рядом с Владимиром, превосходящий по количеству инвентаря все неолитические памятники в мире.

Каждый раз к случайности нужно было прибавить человека, обладающего хотя бы минимальными представлениями об истории и способностью найти настоящих специалистов – как было совсем недавно в Белоруссии, где местный краевед несколько лет писал в различные научно-исследовательские центры, пока его не услышали. А когда услышали, то получили сенсацию: средний палеолит в Центральной Европе, который считали несуществующим по причине многократного уничтожения культурного слоя ледниками.

Иркутску в этом смысле не повезло. Инженеры, проектировавшие и проложившие в 1897–1907 годах железнодорожные пути к станции Иркутск и прилегающие постройки, оказались такими же варварами, как и неграмотные рабочие, занятые самыми простыми работами в стиле «бери больше – кидай дальше». Краевед Михаил Овчинников смог собрать незначительное количество человеческих останков и других материалов, но, по словам рабочих, множество каменных топоров разбили и вывезли в отвалы, а черепа и другие кости сожгли. До сих пор в разных странах находят останки древних людей и перезахоранивают их по местному обряду – христианскому или мусульманскому, как где принято. Это, конечно, неправильно (хотя бы потому, что те люди были древнее современных религий), но в Иркутске даже этого не случилось, а железнодорожное и полицейское начальство отнеслось к вероятному осквернению могил с полным равнодушием.

Впрочем, таким же варварским было и отношение к памятнику истории советских властей – в 1968 году при строительстве улицы Джамбула строители уничтожили не менее шести могил. Свидетелями этих событий стали иркутские археологи Георгий Зайцев и Николай Савельев. В книге Владимира Базолийского, снабженной подробными фотографиями и схемами, приведены кадры с указанием немногих известных могил той части памятника, которая находилась ближе к Ангаре. Одна из них была обнаружена на том самом месте, где затем долгое время стояла стела «Свердловский район», а в целом к могильнику относились участки слева и справа от улицы Джамбула. Этот участок считается восточной подгорной частью могильника Локомотив.

Чуть больше повезло западной части памятника. В 1915 году при строительстве железнодорожного училища (сейчас лицей №36) было разрушено очередное погребение. Но тут нашелся сознательный рабочий, который сообщил об обнаружении костей и инструментов археологу Бернгарду Петри, и находки передали в краеведческий музей.

Еще больше для сохранения могильника (хотя и не по собственной воле, а стечением обстоятельств) сделали… иркутские велосипедисты. Поскольку что в XIX, что в XXI веке никаких правил любители двухколесного транспорта не признают, в 1893 году для них была выделена специальная площадка – «Циклодром»: «…позади дачи Домбровского 14 десятин земли на пустопорожнем участке». К 1908 году велодром стал общедоступным парком, где проходили различные соревнования и народные гуляния. В 1920-е годы участок перешел в пользование железной дороги, в 1930-х «Циклодром» переименовали в стадион «Локомотив» – под этим названием памятник и вошел в историю.

В 1928 году при очередных хозяйственных работах (рыли ямы под качели) на глубине всего полметра рабочие наткнулись на окрашенный грунт, потом на кости – и в итоге археологи вскрыли пять могил, где были похоронены восемь человек. Хотя в работах принимали участие профессиональные археологи (профессор Петри, Дебец, Арембовский и др), материалы, обнаруженные в 1929 и 1940 годах, были утрачены.

В 1946 году при строительстве электроподстанции городские власти задействовали тяжелую технику – и тракторист срыл еще несколько могил, материалы которых тоже были утрачены. Только в 1948 году при прокладке кабельных линий археологам сообщили о новых находках, и теперь работы под руководством Павла Хороших продолжались до 1951 года. За это время были найдены, изучены и описаны 16 могил. Новые находки следовали одна за другой – при установке столбов, при строительстве домов, при ликвидации старой танцплощадки и т.д. С 1980 по 1997 год спасательные работы под руководством Николая Савельева и Владимира Базалийского дали самые большие по объему результаты: 56 могил.

Один из этих объектов заслужил отдельного описания в книге Владимира Базалийского. На остановке «Райсовет» при очередных строительных работах нашли риутально-погребальный комплекс позднего мезолита («средний каменный век», 15 000 – 5000 г. до н.э.). «В могильной яме глубиной 0,86–0,92 м расчищен скелет волка, человеческий череп, сопроводительный инвентарь и окрашенное охрой пятно», – писали специалисты. Судя по реконструкции археологов, тело волка, обращенное головой на юг, лежало в могиле с поджатыми лапами, а в специальной яме под его ребрами была установлена голова человека. По проведенным анализам удалось установить, что волк-самец был диким, крупным для своего вида (0,8 м в холке) и умер в возрасте девяти лет. Повреждений на костях, которые говорили бы о том, что животное было убито людьми, найти не удалось, а вот голову человеку отделили целенаправленно. И  случилось это, по данным радиоуглеродного анализа, 8300 лет назад. Хотя волк как охранник археологами найден в разных культурах, захоронение на остановке «Райсовет» не имеет аналогов нигде в мире.

Новая жизнь могильника

Всего на сегодня в западной части известны два погребальных комплекса (и три упоминаются в научной литературе), профессионально вскрыты 81 захоронение раннего неолита («новый каменный век», датируется 10 000–2200 г. до н.э.), один комплекс позднего мезолита и одна могила поздней бронзы. В парке имени Парижской Коммуны, по оценкам археологов, сохранилось не менее 50–70 погребений раннего неолита в неповрежденном состоянии, что делает памятник важнейшим объектом для дальнейших исследований.

Сейчас ученые считают, что могильник Локомотив появился на 750–800 лет позднее, чем захоронение волка с головой человека, и действовал течение следующих 670–700 лет. Ранний период его существования (225 лет по подсчетам археологов) пришелся на самое благоприятное время – окружающая среда была комфортной для людей, а ресурсов хватало для многочисленного населения. Следующие 225 лет численность жителей сократилась, но в целом все было довольно хорошо, а вот поздний период отмечен резким сокращением захоронений – в 2,6 раза меньше, чем на первом этапе.

В книге подробно описаны половой и возрастной состав захороненных людей (детей среди них было мало, что может говорить как о низкой рождаемости, так и о тщательной заботе, что позволяло детям дожить до зрелого возраста), погребальный обряд (от индивидуальных могил до групповых, с 4–8 похороненными). Некоторых людей хоронили без черепов, причем в одном случае на месте мужского черепа находилась сумка с большим количеством инвентаря, а в другом на месте женского черепа – скульптура лося из рога. Людей хоронили по-разному уже в те древние времена: в некоторых мужских могилах было от 200 до 400 предметов, а в других могилах не было ничего, кроме костей. Иногда, как это было и на Сунгире, в могилу подкладывали чужие человеческие кости.  

Судя по групповым могилам, жизнь древних была полна каких-то конфликтов. Большинство похороненных были молодыми людьми, у 22 из 36 не было черепов, в одной из могил в грудной клетке нашли 35 наконечников стрел и игольчатых костяных острий. В другой могиле у двух погребенных каменные наконечники застряли в поясничных позвонках, еще в одной совместной могиле у детей повреждены черепа.

Известные по другим древним памятникам следы трепанации черепа найдены и на Локомотиве, правда, всего один раз. В отличие от других случаев, когда древние хирурги действовали успешно, и пациент после вскрытия черепа выздоравливал и жил еще годы, у иркутского черепа следов заживления нет. Примечательно, что древние охотники и рыболовы прекрасно знали анатомию человека: хотя многие черепа отделены от тела, делалось это между вторым и третьим позвонком, не повреждая сами позвонки. Эта практика известна во всем мире, но по особенностям погребального обряда и инвентарю могильник отнесли к китойской культуре, включающей пять некрополей в южном Приангарье и на юге озера Байкал.

^{Всего на сегодня в западной части известны два погребальных комплекса, профессионально вскрыты 81 захоронение раннего неолита («новый каменный век», датируется 10 000–2200 г. до н.э.), один комплекс позднего мезолита и одна могила периода поздней бронзы. В парке имени Парижской Коммуны, по оценкам археологов, сохранилось не менее 50–70 погребений раннего неолита в неповрежденном состоянии, что делает памятник важнейшим объектом для дальнейших исследований.}

Быт охотника и собирателя

Китойскую культуру открыл Николай Витковский при раскопках в 1880-1881 годах, и с тех пор ученые нашли 233 погребальных комплекса с останками 363 ее представителей. По антропологическим данным и исследованиям ДНК, китойцы не были связаны с другими поздненеолитическими культурами Прибайкалья, и вопрос их происхождения до сих пор не решен. Известно, что жили китойцы в среднем 30–31 год, рост составлял от 140 до 170 см. Оценив износ коленных суставов и позвоночника, ученые пришли к выводу: эти люди должны были совершать длинные переходы на большие расстояния, чтобы добывать каменное сырье и пищу.

В культуре китойцев часто встречается изображение лося, причем разные предметы сочетают типовые приемы, отработанные поколениями древних художников, и индивидуальные черты. Второй по значению образ –– рыба, встречающаяся как в виде приманок, использовавшихся на рыбалке, так и в виде изображений для прикрепления к одежде. Древние китойцы любили разнообразные украшения: археологи нашли подвески из клыков разных животных, кольца из кальцита, фрагменты браслетов из перламутра, одну диадему из рога и подвеску из молочно-белого нефрита.

Одной из самых многочисленных находок (более 1000 экземпляров) стали рыболовные крючки «китойского типа», состоящие из каменного стержня в виде рыбки и костяного «жала». Крючки были самых разных размеров – от 15 см до 9 мм, и долгое время назначение разных частей оставалось непонятным. Еще в 1898 году исследователи предположили, что рыбовидные стержни – часть снасти, но только в 1928 году Михаил Герасимов нашел крючки в «собранном» виде. Правда, ученые до сих пор не смогли понять как стержень и жало объединялись в единое изделие, ведь все попытки склеить или связать их были неудачными.

Еще одна загадка – клинок клевца (топора) из нефрита. Сам по себе нефрит, как отмечает Владимир Базалийский в своей книге, трудный для обработки материал, но еще труднее обрабатывать его вручную, используя инструменты из камня, кости и дерева, а шлифовать каким-то простейшим абразивом. В могильнике Локомотив найдены клевцы, аналоги которых были известны по памятникам бронзового века Китая. Некоторые предметы, изготовленные из расщепленных костей крупных животных, похожи на инструменты для рыхления грунта из Северной Европы, но сделаны гораздо более тщательно и украшены орнаментом, что говорит о более важном значении для древних людей. Что касается керамики, то в погребальном инвентаре Локомотива найден всего один почти целый круглодонный сосуд.

Ждем еще сто лет?

Имея в руках такой уникальный объект, как могильник Локомотив, власти Иркутска сто лет подряд не могут придумать ему ни достойного применения, ни хотя бы приличного оформления. Понятно, что оценить научное значение памятника могут немногочисленные археологи, антропологи и историки, но даже по небольшой книге понятно, что музейная экспозиция на основе могильника стала бы прекрасным туристическим объектом. Первые попытки сформировать какую-то экспозицию были предприняты еще в 1920 году – это недавно установили иркутские архивисты, чем немало удивили даже тех специалистов, кто много лет работал на Локомотиве.

Увы, спустя несколько лет первое постановление по музеефикации археологической коллекции было отменено, а в последующие годы все свелось к пустопорожним разговорам. Уже в ХXI веке был разработан проект многоэтажного музейного комплекса в парке Парижской Коммуны, потом к его оформлению привлекли всемирно известного художника Даши Намдакова, но дальше красивых картинок для презентаций дело не пошло. На презентации книги звучали имена высокопоставленных чиновников и названия различных учреждений, вроде Общественной палаты Иркутска – все «за», но никто ничего не делает. Один из гостей рассказал, что в 1979 году, когда он получил диплом ИГУ и работал на раскопках Локомотива, звучали обещания построить музей – и все археологи об этом мечтали. Теперь он ушел на пенсию, а мечта о музее переходит к его внуку…

Глава Свердловского округа Антон Медко, который (по его же словам) понимает значение Локомотива, пояснил политику городских и даже областных властей так: памятнику мирового уровня нужен музей мирового уровня. Поэтому – вы правильно поняли – никакого музея пока не будет.

Конечно, у чиновников есть очередная «дорожная карта», но это как с газификацией Иркутской области: документы с датами и обязательствами подписывали в 1988 году, в 2007 году, в 2015 году – и далее в любом другом, на выбор. Вот только масштабной газификации не было и нет. Может быть, как-то прийти уже в сознание, и построить не мирового уровня (с большими «понтами» и расходами), но просто музей? Перенести в него из запасников, где их никто и никогда не увидит, артефакты Локомотива, и рассказать школьникам о далеком прошлом южного Приангарья, пока они все не уехали куда глаза глядят, полагая, что место это пусто было и будет пусто вовеки?

Борис Самойлов, «Байкальские вести»